Сергей Кузнецов - Учитель Дымов

Я же любил этот город, думает Андрей. Все эти годы я любил его, но я больше здесь не живу, это больше не мой город, он остался в прошлом, сгинул, исчез, как исчезли буря и натиск первых журналистских лет, корпоративная скука редакционной работы и два первых лицейских класса, которые я учил литературе. В пятницу умерла бабушка Женя, Аня завтра улетит в свой Чикаго, тетя Наташа переедет к папе – у меня не осталось в Москве дел, меня ничто здесь не держит. Если у меня были долги, я их заплатил.

Снег падает на город, огромные хлопья несутся из черной выси, ветер кружит их, не дает долететь до земли, гоняет туда-сюда хаотически и неостановимо. Андрей идет сквозь безумный танец снежинок, сквозь влажную февральскую метель, сквозь чужую московскую ночь, идет туда, где три дня назад умерла Женя, туда, где она когда-то встретила свою судьбу, туда, где два года назад на кухне, залитой холодным зимним светом, она говорила с ним, Андреем, вот он и уехал, уехал туда, где сейчас ждут ученики, ждет дело, для которого он создан, которого никто не сделает, кроме него.

Он достает мобильный и, закрывая экран от снега, смотрит расписание, прикидывает: если купить билет на утренний поезд, как раз успею забрать у отца сумку, а потом – в метро и на вокзал, буду к четвертому уроку. Всего полтора дня пропустил, даже толком не отстал от плана занятий, все быстро наверстаю.

Андрей еще раз смотрит на часы и прибавляет шаг: ему есть куда спешить.

Ясным зимним днем 1947 года трое молодых людей встретили свою любовь. Они были молоды, и впереди у них была жизнь, длинная и удивительная.

И вот теперь эта жизнь прошла.

Если в такой же ясный зимний день прийти на Донское кладбище, то, сверяясь с указателями, легко найти скромную могилу: никакого памятника, только надгробная плита. Стряхнув варежкой снег, прочтешь три строки, выбитые на ней:

Ольга Аркадьевна Дымова (1929–1979)

Владимир Николаевич Дымов (1917–1991)

Евгения Александровна Никольская (1930–2014)

Если долго стоять, глядя, как белые хлопья контрастными пятнами оседают на черный мрамор, увидишь, как исчезает надпись и не остается ничего: ни букв, ни цифр, ни дат, ни имен, только белый, искрящийся на солнце снег, только снежинки с небес – одна за другой, одна за другой.