Сергей Кузнецов - Учитель Дымов

Впрочем, в последнее время Гена стал претендовать на общее стратегическое руководство Центром духовного развития. На днях он два часа убеждал Валеру, что необходимо идти в регионы, создавать какой-то Межрегиональный центр. Сколько Валера ни повторял, что для такого расширения у него нет и еще долго не будет обученных тренеров, Гена твердил, что не бывает бизнеса без экспансии и надо либо расти, либо сдохнуть.

В ответ Валера только пожимал плечами, а потом, устав спорить, сказал, что налагает вето на идею региональной экспансии. Гена вздохнул и отстал, но Валера знал, что так легко от него не отвязаться.

– Скажи лучше, как твои дела, – говорит Валера сыну.

– Нормально, – отвечает Андрей, вертя в руках отцовскую визитку, – без изменений.

– Денег не подкинуть?

– Нет, пап. – Андрей качает головой. – Мне хватает.

– Ну, как хочешь…

В последние годы Валера замечал, что старые знакомые внезапно поделились на тех, кто хотел от него денег, и тех, кому хотел дать денег он. Эти два класса людей, казалось, никогда не пересекались. Впервые он это понял, когда Буровский рассказал, что в их НИИ не выплачивают зарплату последние три месяца. «Так я тебе дам денег!» – воскликнул Валера, но Буровский отстранился, словно увидел паука или еще какое неопасное, но противное насекомое. Нет, сказал он, я как-нибудь сам…

Валера вспоминал этот жест, когда возвращался тем вечером из Чертаново, – пришлось поехать вместе с Буровским, один бы тот поперся на метро, как Валера ему ни объяснял, что шофер у него работает круглосуточно, – так они договорились. Откинувшись на кожаное сиденье трехлетнего – то есть почти нового – «мерседеса», Валера с сожалением думал, что Буровский, как и многие друзья, остался в прошлом – в уютном и ненавистном советском прошлом, где не надо было думать о деньгах и можно было целиком посвятить себя ароматическим соединениям, или эзотерике, или выращиванию кабачков на даче. Я-то всегда полагался только на себя, думал Валера, глядя в бритый затылок своего шофера (кстати, бывшего «афганца» и мастера спорта по дзюдо), вот потому-то мне и легко сейчас. А Буровский… жалко его, но чем ему поможешь? Тот, кто не хочет быть спасен, не спасется.

С тех пор они почти не виделись с Буровским, зато в память о старых временах самиздата Валера уговорил Наташу возглавить созданную при «Валгене» библиотеку эзотерической литературы. За прошедшие годы Наташины щеки потеряли свой розовый цвет, пожелтели и обвисли, но краснела она все так же горячо и стремительно. Валера обнаружил это, однажды встретив Наташу у себя в приемной.

– А я тебя здесь жду, – сказала она. – Можно?

Секретарша Настя – предшественница Лики – принесла травяной чай, Наташа опять вспыхнула и сказала, что на той неделе из Сибири приезжает Витя и очень хочет повидаться с Валерой: все эти годы он учился у сибирских шаманов, теперь собирается открыть в Москве школу шаманизма и думает, что Валере должно быть интересно.

Валера грустно улыбнулся:

– Этот человек когда-то объяснял, что идущий по пути праведника должен отказаться от всего, а теперь придет ко мне и будет просить у меня денег. Знаешь, я, наверное, не хочу это видеть. Это разрушит его образ.

Но и без Вити в просторном Валерином кабинете побывало множество малознакомых людей из его прошлой жизни, которые мнили себя художниками, философами или писателями и считали, что Валера своими деньгами должен их поддержать… или хотя бы организовать выставку, оплатить тираж нового романа, издание интеллектуального журнала. Через полгода таких визитов Валера с удивлением обнаружил, что внутри у него окрепло то самое неэмоциональное спокойствие, в котором нет ни гнева, ни привязанностей и о котором он столько читал. Он улыбался посетителям, предлагал чаю или коньяку, кивал, выслушивал безумную похвальбу и столь же безумные планы и, не переставая улыбаться, говорил, что ничем не может помочь. Когда дверь за гостями закрывалась – а чаще раздраженно захлопывалась, – Валера о них забывал. Эти люди были как облака, плывущие по небу, и как облака не могут скрыть от истинно мудрого бескрайнее небо, так и эти люди не могли помешать Валере созерцать переменчивое течение времени, бурный поток исторических событий.

– Мы стоим на пороге перемен, – объясняет он сыну, – все то, что ты наблюдаешь в политике или в экономике, – это только внешнее проявление сложных внутренних процессов, носящих, по сути, духовный характер. Главное – видеть силовые линии, по которым движется этот мир. И тогда у тебя открывается возможность даже не влиять на это движение – я не так самонадеян, – не влиять, но влиться в этот поток… если ты понимаешь, что я имею в виду.