Сергей Кузнецов - Учитель Дымов

В Энске у Аллы жила мать, с которой она, как заключил Володя, почти не общалась: во всяком случае, за два года Алла появилась в Энске впервые только сейчас, когда мать умерла. Борис приехал с женой и невольно оказался на проводах племянника.

Мебель сдвинули к стенам, достали проигрыватель, начались танцы. Все медляки Валера танцевал с полногрудой, рано созревшей шатенкой. Отличница и школьный комсорг, Наташа только что поступила в Энский университет, тот самый, где преподавал Володя, и все не могла взять в толк, как может загреметь в армию мальчик «из такой семьи». Вероятно, именно это любопытство, смешавшись в нужной пропорции с Валериной славой хулигана и Валериным юным напором, запустило реакцию, естественную для восемнадцати лет: две недели тому назад Наташа поняла, что втюрилась в Валеру по уши. Но у влюбленных оставалось слишком мало времени, и хотя они доводили себя до изнурения поцелуями и ласками, последний Наташин бастион оставался неприступен.

Ночью, когда почти все призывники уже не держались на ногах, Валера затащил Наташу в пустую комнату и предпринял последний решительный бросок, оказавшийся столь же бесплодным, как и все предыдущие.

– Давай сначала поженимся, – проговорила Наташа.

– Уже не успеем, – отвечал Валера, тиская ее сквозь платье.

– Я тебя дождусь, – сказала Наташа, – обещаю.

Борис наблюдал эту беззвучную для него сцену с балкона: он вышел покурить и не успел вовремя вернуться.

При прощании Оля разрыдалась, Женя стояла с окаменевшим, заострившимся лицом, бессильно уронив руки. Володя, успевший все-таки помириться с сыном, обнял Валеру на прощание и вдруг вспомнил, как много лет назад такие же мальчишки прощались с родными, уходя на фронт.

– Береги себя, – попросил он, сам чувствуя нелепость своих слов.

– Да ладно, пап, – ответил Валера, – все будет нормально, через три года вернусь.

Зря он так, внезапно подумал Борис, никто не знает, когда вернется.

Наташа бросилась Валере на шею, стиснула в объятиях, а потом закричала вслед:

– Я буду тебя ждать! – и это прозвучало так театрально и напыщенно, что почти никто не удивится, когда следующим летом Наташа выйдет замуж за своего однокурсника, мальчика из хорошей академической семьи.

Валера узнает об этом последним – даже не от Наташи, а от приятеля, которого успел завести в Энске. Валера проплачет всю ночь и еще неделю будет обдумывать, как украдет автомат и не то застрелится, не то убежит, чтобы добраться до Энска и восстановить справедливость. Потом его злость найдет новую мишень – он вспомнит, как Наташа удивлялась, что папа не поступил его к себе. Валера уже забудет, что сам отказался подавать документы в университет, и потому в его глазах родители станут единственными виновниками его бедствий.

Женя знала, что Валера не вернется в Энск. Они оба не любили этот город – холодный, вымерзший, чужой. Она никому не говорила, но знала: после армии Валера отправится куда угодно, только не домой. А раз так, говорила она себе, то и мне здесь нечего делать.

Женя была хорошим врачом и не сомневалась, что легко устроится педиатром где-нибудь на юге, в том же Грекополе, через несколько лет получит квартиру, обживется, а потом и Валере напишет, пусть, мол, приезжает, если хочет. С каждым днем этот план нравился ей все больше, и потому через полгода после проводов Валеры она написала в грекопольскую больницу, где когда-то работала. Через несколько месяцев бывшая начальница ответила, что после Нового года у них освобождается ставка и для Жени даже есть небольшая ведомственная квартира, так что, если она в самом деле хочет вернуться, пусть поскорее подтвердит.

Теперь, когда она действительно могла уехать, Женя засомневалась. Попросила у грекопольцев еще неделю: надо хотя бы поговорить с главврачом поликлиники, где работает.

А еще надо сказать Оле и Володе.

Женя знала, что будет тянуть до последнего: ведь она уезжала не из города, она уезжала от них, уезжала, потому что злилась на Володю – впервые за все эти годы. Женя была уверена, что, если бы не Володино глупое упрямство, Валера не пошел бы ни в какую армию, остался бы в Энске, может, женился бы на своей Наташе, даже, небось, нарожал им внуков. После той беседы в «Интеграле» Женя больше никогда не заговаривала с Володей о Валере, в отличие от Оли, которая не скрывала, что считает мужа виноватым в том, что их сын на три года загремел в армию, и не упускала случая об этом напомнить.