Колм Тойбин - Бруклин

Они уселись в столовой и занялись письмами с соболезнованиями и молитвенными карточками, которые поступили в дом за прошедшие после смерти Роуз недели. Мать заказала в типографии мемориальные карточки с фотографией очаровательной, счастливой Роуз, указанием ее имени, возраста и даты смерти и короткими молитвами под ними и на обороте. Карточки надлежало разослать, приложив к ним короткие записки, а то и письма к тем, кто приходил в дом. Мать Эйлиш разложила мемориальные карточки по трем стопкам. Первая содержала те, которые довольно будет положить в конверт и написать на нем имя и адрес, карточки второй требовали добавления записки или письма от нее, а карточки третьей – нескольких слов от Эйлиш. Ей смутно помнилось, что то же было проделано и после смерти отца, но тогда всю работу взяла на себя Роуз, сама она в ней не участвовала.

Некоторые соболезнующие письма мать знала почти наизусть, кроме того, она составила список всех, кто приходил в дом, и теперь принялась медленно зачитывать его Эйлиш, отмечая имена людей, которые заглядывали сюда слишком часто, или слишком много шушукались, или сказали что-то обидное. Были еще ее жившие где-то за Бри кузины, которые притащили с собой соседей, неотесанную деревенщину, мать надеялась, что ни кузин, ни соседей этих ей больше никогда увидеть не доведется.

Еще, сказала она, в тот вечер прикатили из Куш-Гэпа Дора Девере и ее сестра Статия и тараторили без умолку, рассказывали новости о людях, о которых никто из присутствовавших отродясь не слышал. Ну эти хоть молитвенные карточки оставили, сказала мать, придется послать им записку, поблагодарить за визит, но так, чтобы они опять сюда не примчались. Другое дело Нора Уэбстер, та пришла с мужем Майклом, который учил наших мальчиков в школе, милейшие люди, других таких во всем городе не сыщешь. Вот если бы они снова пришли, было бы хорошо, однако у них маленькие дети, так что навряд ли.

Чтение списка продолжилось, и Эйлиш едва не прыскала, когда произносились имена людей, о которых она и думать забыла в Америке. А когда мать назвала жившую около Фолли старуху, не удержалась от вопроса:

– Господи, так она еще ходит?

Мать опечалилась и надела очки, чтобы найти засунутое ею куда-то письмо от капитана гольф-клуба, – капитан писал о том, каким ценным членом клуба была Роуз и как ее всем не хватает. А найдя, смерила Эйлиш строгим взглядом.

Каждое письмо или записку, составленные Эйлиш, мать просматривала и нередко просила переписать или добавить в конце еще один абзац. В своих же письмах она старалась подчеркнуть (то же требовалось и от написанного Эйлиш), что, поскольку ее младшая дочь вернулась домой, в визитерах она больше не нуждается.

Эйлиш удивляло, насколько по-разному, едва управившись с первым предложением или двумя, начинают выражать соболезнования авторы писем. Мать тоже старалась менять тон и содержание своих писем и записок, пыталась написать что-то, отвечающее характеру адресата. Однако дело шло медленно, и к окончанию первого дня Эйлиш так и не удалось ни выйти на улицу, ни уединиться. А выполнили они меньше половины работы.

На следующий день Эйлиш усердно трудилась, не один раз повторив матери, что если они будут разговаривать или обсуждать каждое полученное ею письмо, то никогда со своей задачей не справятся. И тем не менее мать не только работала медленно, настояв на том, что большинство писем напишет она, а не Эйлиш, но и требовала, чтобы та просматривала каждое. И не могла удержаться от пространных комментариев относительно тех, кто ей писал, в том числе и людей, Эйлиш решительно не известных.

Эйлиш несколько раз пыталась сменить тему, спрашивая у матери, не могут ли они как-нибудь отправиться вместе в Дублин или хотя бы взять да и съездить после полудня поездом в Уэксфорд. Мать отвечала: поживем – увидим, главное покончить с письмами и отправить их, тогда они смогут подняться в комнату Роуз и разобрать ее одежду.

На второй день Эйлиш сказала матери за чаем, что если она не повидается с подругами, те почувствуют себя оскорбленными. А уж затронув эту тему решила отвоевать для себя свободный день, не переходить от производимого под бдительным и все более раздраженным присмотром матери сочинения писем и надписывания конвертов прямиком к копанию в одежде Роуз.

– Я договорилась, чтобы венок нам доставили завтра, – сказала мать, – поэтому день мы проведем на кладбище.

– Что же, хорошо, стало быть, увижусь с Аннетт и Нэнси завтрашним вечером, – ответила Эйлиш.