Колм Тойбин - Бруклин

– Разве тебе не достаточно моего обещания?

– Если ты можешь обещать всерьез, то можешь и выйти за меня, – ответил он.

Тони выбрал один из дней сразу после экзаменов, и оба занялись приготовлениями, заполнением необходимых анкет. В последнее перед назначенной датой воскресенье Эйлиш, как обычно, обедала с семьей Тони. Садясь за стол, она почувствовала, что Тони рассказал все матери – или та сама учуяла что-то. А затем в кухню вышли отец Тони и трое его братьев – все в пиджаках и при галстуках, чего, как правило, не бывало. Приступили к еде, и тут Эйлиш заметила, что Фрэнк необычайно молчалив, а если пытается что-то сказать, остальные его тут же осаживают.

В течение обеда он несколько раз открывал было рот, однако его останавливали.

В конце концов Эйлиш настояла на том, чтобы выслушать его.

– Когда мы переедем на Лонг-Айленд, – сказал Фрэнк, – и вы построите себе дом, не могли бы вы отвести комнату для меня, чтобы, если они меня совсем допекут, я сбегал туда и жил с вами?

Тони сидел потупившись.

– Конечно, Фрэнк. Ты сможешь приходить к нам когда захочешь.

– Я только это сказать и хотел.

– Пора бы уже повзрослеть, Фрэнк, – сказал Тони.

– Пора бы уже повзрослеть, Фрэнк, – повторил Лоренс.

– Да, Фрэнк, – прибавил Морис.

– Видишь? – Фрэнк глянул на Эйлиш, затем посмотрел поочередно на братьев. – Вот что мне приходится сносить.

– Не беспокойся, – сказала она. – Я их приструню.

Подали десерт, отец Тони поставил на стол особые бокалы и бутылку просекко.

Он предложил выпить за благополучное плавание Эйлиш и за ее благополучное возвращение. Она все пыталась понять, сказал ли им Тони о свадьбе – или только о ее решении уехать на месяц домой; ей казалось невозможным, что он поставил бы в известность и Фрэнка, однако тот мог и подслушать что-то. Может, они устроили торжественный обед лишь потому, что я уезжаю, думала Эйлиш. За десертом все были сердечны, веселы, и Эйлиш почти начала надеяться: да, Тони рассказал семье, что скоро они станут мужем и женой.

Церемонию назначили на два часа пополудни, за неделю до отплытия Эйлиш. Экзамены прошли хорошо, Эйлиш почти не сомневалась, что диплом она получит. Другие пары пришли с родными и друзьями, поэтому ее и Тони бракосочетание показалось Эйлиш каким-то скоропалительным, завершившимся слишком быстро. Ждавшие своей очереди посматривали на них с любопытством именно потому, что никто их не сопровождал.

После церемонии они поехали поездом на Кони-Айленд, и Тони впервые заговорил о том, когда они смогут обвенчаться в церкви и зажить вместе.

– У меня отложены деньги. Мы могли бы снять квартиру, а как только будет готов наш дом, переехать в него.

– Я не против, – ответила Эйлиш. – Мне хочется, чтобы мы вместе возвращались к себе.

Тони коснулся ее руки:

– И мне тоже. Кольцо на твоем пальце смотрится замечательно.

Она взглянула на кольцо:

– Не забыть бы снять его, прежде чем оно попадется на глаза миссис Кео.

Океан был сер, неспокоен, ветер стремительно нес по небу белые клубящиеся тучи. Эйлиш и Тони неторопливо прогулялись по променаду, вышли на пирс, понаблюдали за рыболовами. Потом посидели, угощаясь хотдогами, в «Натансе», Эйлиш заметила за соседним столиком мужчину, который все поглядывал на ее обручальное кольцо. И улыбнулась.

– Интересно, расскажем мы когда-нибудь нашим детям, как проделали это? – спросила она.

– Может, когда состаримся и успеем пересказать все другие истории, – ответил Тони. – Или припасем эту для какой-нибудь нашей годовщины.

– Хотела бы я знать, что они обо всем этом подумают.

– Фильм, на который я тебя сегодня поведу, называется «Нью-йоркская красавица». В эту часть истории они поверят. Но, услышав, что после кино мы спустились в подземку и я проводил тебя и оставил в доме миссис Кео, не поверят нисколько.

Поев, они дошли до подземки и стали ждать поезда, который отвезет их в город.

Мать показала Эйлиш залитую светом утреннего солнца спальню Роуз. И сказала, что оставила все в точности как было, включая и одежду, которая висит в платяном шкафу и лежит в ящиках комода.

– Я только помыла окна, постирала шторы, вытерла пыль да пол подмела, в остальном все, как было при ней.

Сам дом не показался Эйлиш непривычным, она отметила лишь его надежную, знакомую атмосферу, застоявшийся в воздухе запах стряпни, ощущение присутствия матери. Однако к безмолвию спальни Роуз она была не готова. Оглядывая эту комнату, Эйлиш почти ничего не ощутила. Она не знала, хочется ли матери увидеть ее слезы, оставила ли та спальню нетронутой, чтобы младшая дочь с еще большей силой прочувствовала смерть старшей. И молчала.