Колм Тойбин - Бруклин

Она надеялась, что он не станет ухмыляться, как прошлой ночью, поймет, какие неприятности сулит ей беременность. А если она и не беременна, Тони должен понять, как понятно теперь ей самой, до чего неправильно они себя повели, и особенно потому, что Роуз только-только опустили в могилу. А следом появилась и другая мысль: даже если она исповедуется, расскажет священнику о содеянном, ей ни за что не удастся описать, как за полчаса до того оба они плакали. Странно.

Увидев в тот вечер Тони, Эйлиш первым делом сказала, что завтра, в пятницу, они должны сходить к исповеди. Надеюсь, прибавила она, ты это понимаешь.

– К отцу Флуду, да и к любому священнику, который может меня узнать, я не пойду. Я понимаю, что это не имеет значения, но просто не могу.

Тони предложил пойти в церковь, расположенную неподалеку от его дома, большинство священников там были итальянцами.

– Некоторые по-английски и не понимают ни слова.

– Тогда это не будет настоящей исповедью.

– Ну, ключевые-то слова они, я полагаю, разберут.

– Не надо шутить. Тебе тоже придется исповедаться.

– Я знаю, – сказал Тони. – Ты можешь пообещать мне кое-что? – Он склонился к ней: – Пообещай, что будешь добра со мной после исповеди. Ну то есть возьмешь меня за руку, улыбнешься.

– А ты обещаешь мне исповедаться по-настоящему?

– Да. И еще. Мама хочет, чтобы ты пообедала с нами в воскресенье. Она тревожится за тебя.

На следующий вечер они встретились около церкви. Тони настоял, чтобы они обратились к разным священникам; ее зовется Энтони (последовала длинная итальянская фамилия), он молодой, славный и говорит по-английски. А сам он исповедуется священнику постарше.

– Постарайся, чтобы тот понял твои слова, – прошептала Эйлиш.

Когда она сказала священнику, что три ночи назад дважды совершила соитие со своим другом, отец Энтони долго молчал.

Наконец спросил:

– Это произошло впервые?

– Да, отец.

– Любите ли вы друг друга?

– Да, отец.

– Что ты сделаешь, если понесешь?

– Он хочет взять меня в жены, отец.

– А ты хочешь выйти за него?

Ответить она не сумела. Подождав немного, отец Энтони повторил вопрос более сочувственным тоном.

– Я хотела бы выйти за него, – неуверенно ответила Эйлиш, – но пока не готова к этому.

– Но ведь ты сказала, что любишь его.

– Он очень хороший человек.

– Разве этого достаточно?

– Я люблю его.

– Однако не уверена в этом?

Эйлиш вздохнула и промолчала.

– Ты сожалеешь о том, что вы с ним содеяли?

– Да, отец.

– Я хочу, чтобы в знак покаяния ты прочитала «Аве Мария» – всего один раз, но вникая в каждое слово. И пообещай, что снова придешь ко мне через месяц. Если ты беременна, мы поговорим еще раз и поможем тебе.

Вернувшись к миссис Кео, Эйлиш обнаружила на полуподвальной двери новый замок, пришлось войти в дом через парадную дверь. Миссис Кео сидела на кухне с мисс Мак-Адам, решившей не идти на танцы.

– В будущем стану держать нижнюю дверь на запоре, – сказала миссис Кео – так, точно обращалась она к одной лишь мисс Мак-Адам. – Никогда же не знаешь, кто через нее может пролезть.

– Вы очень благоразумны, – сказала мисс Мак-Адам.

Пока Эйлиш готовила себе ужин, миссис Кео и мисс Мак-Адам вели себя так, будто она была бестелесным призраком.

Мать написала о том, как ей одиноко, сколь долгими сделались дни и тяжкими ночи. Писала, что соседи то и дело заглядывают к ней, а после чая приходят и другие люди, но ей не о чем разговаривать с ними. Эйлиш отправила матери несколько писем, пересказав все свои новости: о появлении в «Барточчис» и других магазинах Фултон-стрит летней коллекции, о подготовке к майским экзаменам, о том, как усердно она занимается, потому что, сдав их, получит диплом бухгалтера.

О Тони она в письмах ни разу не упоминала и теперь думала, что мама могла найти, убираясь в комнате Роуз, ее письма и прочесть их, а могла и получить в руки те, что хранились сестрой на работе. С Тони она виделась каждый день, иногда встречалась с ним у колледжа и ехала на трамвае и позволяла проводить ее до дома миссис Кео. После ночи в ее комнате между ними все изменилось. Эйлиш чувствовала, что он точно успокоился, с готовностью принимает ее молчание, что не пытается больше произвести на нее впечатление, реже шутит. И каждый раз, увидев, как он ждет ее, Эйлиш понимала, насколько теперь они ближе друг другу. А когда они целовались или просто случайно соприкасались, идя по улице, вспоминала ту ночь.