Ефим Лехт - Израиль в Москве - повесть

— Видите ли, Боря, — начал Изя, но не продолжил. Вместо этого он прикнопил к стене фото террориста, а затем толстым маркером набросал знаменитую икону. Давно уже надоевший буржуазный бренд, почти иероглиф, пиктограмма.

Бармен Павлик со странной кличкой Пиар бурлил за стойкой. Мало того что он разливал, тряс, жонглировал и вытирал, он еще без передышки трещал по телефону-клипсе и обменивался с Изей впечатлениями:

— Это правда, что у Малевича был еще черный куб? В запасниках прячут. Кто у кого ухо отрезал? Ван Гог у Гогена или наоборот?

— Видите ли, Павлик…

— Говорят, Жирика посадили. Вчера по радио слышал: «В заключении Жириновский сказал».

— Павлик, в заключение.

Каждую вторую фразу он начинал с «на самом деле». Возможно, теперь это признак образованности. Дальше следовал весь набор: реально, как бы, то есть, по жизни. Телефонный разговор он закончил неожиданно:

— А ты козел, о’кей?

У каждого времени в языке свои сорняки. Изя вспомнил все эти прежние «железно», «не выступай», «хиляй», «кочумай». Все проходит, как говорил царь Соломон. Язык сам стряхивает мусор.

— Павлик, а почему вас зовут Пиар?

— На самом деле это Борис придумал. Павлик рилейшен, мол. Вот вам и Пиар. Не смешно. Приготовить вам мохито?

Под рифмы каблучков снует готический дизайнер Карина с рулеткой в алых когтях. Язык ее тела: «Кроткая, но к отпору готова». Ядреные бедра. Что-то шевельнулось, тпру, куда, старый пень. А может, старый конь?

За ближайшим столом Андрей, Борис и Иван. Оттуда шипит, сочится конспирология. Даже рты прикрывают, разговаривая.

Боря Левитан — племянник. Гражданин Германии. Живет в Мюнхене, но чаще — в Москве. Бизнес — прусский квас. Для немцев он — Б о рис. Белокурая бестия в модной щетине. Энергичный ленивец. Левое ухо бесстрашно украшает золотая звездочка Давида. Женат на немецкой девушке Эльзе. Доказал, что можно любить по-прусски. Сплошные понты. Даже машина у него «понтиак». Понты дороже денег (ПДД). Андрей требует от него какой-то концепции.

Иван Проскуров, менеджер довольно среднего звена. Похож сразу на полковника и братка. На лбу крупная родинка, скорее даже родина. Массивные часы. Отсутствие шеи. Явно кишка толста. Фуфайка со слоганом «Мы — самые русские». Да он патриот. Или тролль. Самые русские — ведь это нацидея. Или панацея. Банальный национализм.

На стойке бара шикарное меню с золотой буквой П. Стиль ар-деко. Сочиняя меню, явно резвились: завтрак юриста, жареный петух в перьях, тушеный симулякр, картофель по-чапаевски, маринованные мухоморы, эзопов язык с хреном, лингам с артишоками, красное вино «Вампир». Ваня хотел еще вставить «люляки баб».

К столику заговорщиков подошел шеф-повар, видный мужчина в белой пилотке, что-то спросил.

— Назови цифру, — сухо реагирует Андрей. Невозмутим. Покерфейс. Что это значит? Цифр-то всего десять.

Андрей — парень решительный. В первый раз прилетев в Израиль, еще до эпохи джи-пи-эс, он велел очумевшему таксисту ехать в Ашдод по адресу, но в такси не сел, а поехал следом на арендованном в аэропорту «мерседесе».

— В туалете отваливается штукатурка, — пищит Карина.

— Штука турка, штука турка, — задумчиво цедит Андрей.

— Чего они там шепчутся? Опять еврейские штучки? — острит бармен.

Тоскливо заныл пылесос. Слышно стало еще хуже:

… это нарушает концепцию…

… как два пальца…

… к гадалке не ходи…

… кто сказал? Кто-кто, Заратустра…

… цена вопроса ….

… ты мужик или где ….

… какой я тебе мужик, мужики на зоне…

… чё ты гонишь…

… где я возьму тайцев…

… как ты его пригласишь…

… Виктор Олегович, скажешь, есть повод…

… а он скажет: сам ешь повод…

… тогда киргизы…

… кончай стебаться, ты, Стеблов…

… слушай, Анджей…

… а где дивиденьги…

… лучше без музона…

… блохе — кафтан…

… а ты не души прекрасные порывы…

… да он в дауншифтинге…

… Боря, не грузи, ты что, грузин…

… добавить эзотерина…

… ну ты крутой, как яйцо…

… а х. ли…

… нужен криэйтор…

… я вас пердупердил, бу-га-га…

Обратили внимание на стенку с законченным Че. Посмотрели на Изю, как на Ури Геллера, взглядом согнувшего вилку. На берете команданте Изя добавил шестиугольную звезду. Последний штрих. Аплодисменты. Боря показал сразу два больших пальца.

— Твой отец фишку рубит, — снисходительно похвалил Ваня.

Новое утро было седым. Кое-где лежал неуверенный снег, похожий на дешевую халву. Марта сказал: «У бедя дазборг». Кажется, у нее начинается насморк.