Ефим Лехт - Израиль в Москве - повесть

Короче, завтра он вылетает в Москву. Чемодан — вокзал — Россия.

В девяностом кричали: «Чемодан — вокзал — Израиль!» На черных хоругвях писали, на красных. Псевдославянским, васнецовским шрифтом. Ряженые казаки, лампасы, нагайки, страшноватые священники, православные скинхеды. Предчувствие гражданской войны.

И вот затопали по улицам горбатым, чтоб отомстить за все жидам пархатым. Русь ликовала. Мародеры сделали стойку.

Все советовали бежать. Валить. Конечно, это же Страна Советов.

Да, пока погром не грянет — еврей не встанет. Изя встал, не без мытарств покинул-таки социалистическую Родину, и вот, как у Дюма, двадцать лет спустя. Старший сын, Андрейка, приглашает на презентацию. Все оплатил, все включено.

Пышное слово — «презентация». Андрей — московский сын. Есть еще канадский — Ефим. Митька, друг детства, мудро высказался:

— Это, — говорит, — ты правильно распорядился. Яйца должны быть в разных корзинах.

Ефим — врач, профессор. Живет он в сонном городке Виндзоре, который, по сути, северный Детройт. Архитектура здесь скромная: уже не избы, но еще не здания. Положение, как всегда — спасают храмы всех конфессий. Дома опоясаны изумрудными газонами, заборов нет, белки дерзки, как кошки, и тишина.

Главный супермаркет «Old Navy» — одноэтажный трехкилометровый амбар, набитый изобилием. Небоскреб, уложенный на бок. А что, земли хватает. Как и воды, впрочем. Океаны, озера и Ниагара, конечно. На юге городок доверчиво упирается в речку, за которой, без предупреждения, готика небоскребов Детройта.

Спокойная опрятная Канада. При встрече даже арабы улыбаются. Просторный Фимкин дом набит электроприборами. Не хватает только электрического стула. Три этажа, витая лестница, деревянные колонны, наивные арки и портики, скромное обаяние буржуазии.

— От многая имущества — многая хлопот, — вздыхает Изя, поклонник минимализма.

У Ефима — жена Татьяна, четверо детей, флегматичный кот Василий и пожилой кролик Рэббит. Мама, конечно, гордится, что ее сын — профессор Лондонского университета. Да, в Канаде тоже есть Лондон, небольшой такой, скромный. Тезка.

Профессор, как водится, чудаковат. При наличии двух машин — «БМВ» и «доджа», в больницу ездит на велосипеде. В голубой униформе врача, с бейджиком, на котором написано «Джеф», потому что «Ефим» в Канаде звучит странно.

Москвич Андрей — на два года старше. Геофизик. Бритый череп, борода талиба, сыроед, троцкист, яхтсмен, бывает просветленным. Загадочный бизнес. Какой-то консалтинг. Был разорен, опять поднялся.

Пересказать все, чем увлекается Андрей, непросто. Как ни позвонишь — он в самолете или за рулем, к Кельну подъезжает, а то и в Эгейском море. Многообразие жизни. Как-то Изя назвал его экзистенциалистом. Сыну понравилось, и он так теперь и представляется: «Андрей, экзистенциалист». Одет всегда в серовато-горчичное, мятое, но дорогое, из Милана и Амстердама. В общем, московский еврей в поисках адреналина. Двое детей, так что внуками Изя обеспечен.

Канадский внук Бен учится в Торонто, в университете, подрабатывает в ресторане. Убирает со столов. Table boy. Активно играет в баскетбол, вымахал за 185 и, фотографируясь с дедушкой, тактично пригибается. Есть у него интересная идея, разделить баскетбол по росту, на 3 категории. До 170 см, до 190 и третья — до бесконечности. Как делят по весу в борьбе или штанге. И вправду обидно, когда умные и быстрые ребята из-за небольшого роста не могут сражаться с гигантами. Вот только как эту идею пробить? НБА будет против.

Вернемся к Андрею. Он открывает собственный ресторан. Концептуальный. В хорошем месте — у Земляного Вала. Есть уже название: «Generation П». Посвящается модному писателю Пелевину.

Виктор Пелевин — очередное увлечение Андрея. Адепт, в общем. Цитирует целые куски из «Омон Ра». На иврите, кстати, Омон Ра — Омон ужасный.

Андрюша был ребенок впечатлительный. Начав читать в четыре года, интересовался, под какие арки приглашает магазин «Подарки», про какие дукты говорит магазин «Продукты». Когда он увидел, что под вывеской «Вина» лежит пьяный, задумался, чья это вина? Хотел узнать, в каком почтовом ящике работает мама — в синем или оранжевом. А бабушку, Матильду Самуиловну, он однажды спросил:

— Бабушка, почему у тебя такой большой нос?

— Потому что я еврейка, внучек, — нашлась бабушка.