Татьяна Алюшина - Моя первая любовь (антология)

— У-у! Я сейчас выпаду! — орала я, вращая круг.

— Ха-ха-ха! Ой, у меня голова кружится! — задыхалась Наташа.

— Тормози!

— Оп!

И мы снова смеялись.

— О, Герка возвращается, только почему-то не через забор. — Наталья немного повернула колесо, чтобы я тоже увидела. Он приближался по дорожке, со стороны входа в парк, но был не один, с ним рядом шел какой-то парень.

— Привет, — сказал парень, он немного картавил.

— Это Вадик, — представил его Герка. И, в свою очередь, назвал Вадику наши имена.

— Привет, — ответила Наташа. А я промолчала, рассматривая незнакомца. Он показался мне смутно знакомым, будто где-то я его уже видела… Темноволосый и кареглазый, лицо смуглое, от природы или от загара…

Ребята уселись на нашу карусель, тоже друг напротив друга.

— Я принес, — Герка протянул Наташе фотографию. Она взглянула:

— У меня другая, там ты, — она обратилась ко мне, — в кожаной куртке.

— Что за фотография? — спросил Вадик.

— Машкина, ты ее видел, — ответил Герка.

— Так это ты? — Вадик посмотрел пристально, узнавая.

— Ты, случайно, не брат Ленки Семерниной? — попыталась и я вспомнить его.

— Нет, мы даже не родственники. — Он усмехнулся, откинулся на невысокую спинку сиденья и небрежно бросил: — Но я ее знаю, мы общались в прошлом году…

— А-а, — протянула я, — значит, я видела у нее твою фотографию.

— Может быть, нас снимали несколько раз, в этом же парке, — он изучал меня, разглядывал, не стесняясь. Я почувствовала себя неловко, посмотрела на часы, до сеанса оставалось минут двадцать.

— Мы не опоздаем? — спросила Наташа.

— Да, нам пора, — я поднялась со своего сиденья, она — тоже.

— Вы куда? На фильм? — небрежно спросил Вадик. — Я вчера был. Тоска зеленая…

— У нас билеты, — подруга взяла меня под руку.

— Ваше дело, — он равнодушно пожал плечами, — а я хотел покатать вас на лодочках.

Мне показалось, что он разочарован нашим уходом, но в то же время пытается выказать свою незаинтересованность. Мы простились, и Наташа решительно повела меня прочь от детской площадки. Я не сопротивлялась, но оставшийся сидеть на карусели Вадик притягивал меня тем сильнее, чем дальше мы уходили.

— Натали, — не выдержала я, — ты хочешь идти в кино?

Она остановилась, окинула меня взглядом и предположила:

— Ты ему понравилась, мне кажется…

— Не знаю…

— В зале сейчас душно, — она глянула в сторону клуба.

— Да, — отозвалась я.

— И фильм, говорят, — дерьмо.

— Говорят.

— Определенно, на лодочках будет гораздо лучше!

Мы резко развернулись и почти бегом кинулись к парку.

— А вдруг они уже ушли? — озабоченно спросила Наталья.

— Посмотрим, — сквозь зубы ответила я.

— Стоп! Вон они. Сбавь ход!

Она снова взяла меня под руку, и мы, отдышавшись, медленно двинулись к заветной карусели.

— Я так и знал, что вы вернетесь. — Вадик довольно ухмылялся. — Ну, айда, покатаю. — Он высвободил мой локоть из Наташиного и обвил моей рукой свою. Подруга фыркнула, а я засмеялась, словно приняла условия его игры.

Герка семенил следом и болтал без умолку:

— А я думал, что вы совсем ушли, хотел домой уже, а Вадик сказал, что вы вернетесь. Я ему говорю: «Иришка гордая, она и не таких видала, за ней взрослые парни бегают». А он мне: «Нет, подождем». Почему вы вернулись?

— У меня сегодня как раз свободный вечер от взрослых парней, — я прыснула, Наташа тоже.

Мы подошли к лодочкам.

— Заходи. — Вадик ждал, пока я поднимусь по ступенькам и встану напротив него.

— Крепче держись, а то вылетишь, — предупредил он. Я поудобнее обхватила толстые железные канаты. Пожилой карусельщик убрал доску, удерживающую лодку, и качнул нас пару раз.

Вадик принялся глубоко ритмично приседать, увеличивая амплитуду колебания качели. Лодка взлетала все выше и выше. Мы, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Я уже начала думать, что мы достигли предела возможности старых качелей, но мой партнер выжимал из них все больше и больше. Вскоре наши взлеты достигли того уровня, когда нос лодки оказывался вертикально направленным в землю, а наши тела горизонтально парили над ней. Лодка со свистом прорезала воздух, мое тело то теряло вес, то наливалось тяжестью, и я удерживалась в лодке только потому, что намертво сцепила пальцы на канатах, зато мои каблуки при каждом новом взлете предательски отрывались от скамейки. Я уже не могла видеть лица Вадика. Мои волосы превратились в ветер, они хлестали меня по щекам и глазам, взлетая рыжей гривой или уносясь назад конским хвостом. Ободок, удерживающий их, давно упал и валялся, должно быть, где-то на земле. Снизу кричали несколько голосов, но я не могла разобрать слов, ветер свистел у меня в ушах, потом их совсем заложило.