Мария Садловская - Нелюбимая

А может, действительно ничего предосудительного не произошло? Может, это ее больные (беременной женщины) фантазии?.. Ах да — Платошка! Вот что главное — ребенок всегда чувствует все глубже, чем взрослые. Значит, все-таки было!

Надежда так погрузилась в свои размышления, что не слышала, как Платон ей говорил:

— Надя, мы не пойдем на ту скамейку, где были прошлый раз. Я не хочу…

Надежда очнулась и суетливо ответила:

— Конечно, Платоша! Пойдем вон в ту сторону. Мы там еще не были.

Виктор нес сумку с провизией — баба Капа позаботилась, и со стороны казался примерным семьянином. Надю это злило, она совершенно не понимала, что будет дальше. Она даже не знала, что принесет ей сегодняшний вечер, ночь…

Вязаная шапочка у Платона сбилась набок, Надя потянулась поправить и поскользнулась. Но вместо того чтобы упасть, оказалась в объятиях Виктора.

— А вот падать тебе категорически нельзя! — Виктор как прижал ее двумя руками к груди, так и не отпускал.

А она вертела головой в стороны, боясь встретиться с ним глазами.

— Ну отпусти уже меня, я не упаду!

Платошка побежал вперед, разглядывая следы на снегу.

Виктор ее не отпускал, и Надежда вынуждена была посмотреть прямо ему в лицо… И уже не отводила взгляда. Он ей так нравился, что хотелось плакать!

Лишь отдаленное, говорят «седьмое чувство», подсказывало не принимать все так, как бы хотелось… Чтобы не было потом больно.

Она так и стояла в его объятиях, лишь взгляд отвела в сторону, потому как слишком много можно было в нем прочитать. А Виктор мягким, ласковым голосом (голосом искусителя!) спросил:

— Надюша, может, ты мне скажешь что-нибудь?

И Надежда решилась. У нее откуда-то появилась боевитость: «все — нипочем» и «хуже не будет», но главное — «эти мгновения не повторятся!». Поэтому не грешно использовать последний патрон! Вот он:

— Скажу. Я тебя очень люблю, и у меня будет ребенок. Избавляться от него я не стану! Но ты не беспокойся — тебя это ни к чему не обязывает!

Все это было сказано монотонно, на одной ноте. После произнесенного Надя почувствовала себя уверенней. Она бесстрашно, как ей казалось, поглядела на Виктора, хотела было вздернуть подбородок, но… от его взгляда подтаяла. И «седьмое чувство» куда-то исчезло, словно его и не было…

А он еще крепче прижал девушку к себе, одной рукой поправил ее выбившиеся из-под шапки волосы и вполне мирным голосом сказал:

— Какая же ты у меня еще… неразумная, что ли? Слово-то какое придумала — «избавляться»! Даже думать не смей о таком! Слышишь? — Он потряс ее, затем положил руку на ее щеку и, уже улыбаясь, продолжил: — Я о ребенке знал раньше. В больнице сообщили. Все ожидал, что и ты сама скажешь.

Платоша бегал по снегу, иногда проваливался, со смехом вытаскивал ногу. Наконец вышел на дорожку и направился к папе и Наде. С раскрасневшимся лицом подошел и, посмотрев на них, с подозрением спросил:

— А вы здесь без меня не ссорились?

Надя, также с зардевшимися щеками, сидела на скамейке, а Виктор наклонился над платошкиными сапожками, отряхивая перчаткой снег.

Платон переводил взгляд с Нади на папу и еще раз переспросил:

— Так вы не поссорились?

— Платоша, что ты такое говоришь? Чего это нам ссориться? — Надя подвинула к себе сумку, раскрыла ее, принялась готовить импровизированный стол.

А ребенок все не отставал от них:

— Папа, ты мне что-то обещал. Помнишь?

Виктор с улыбкой ответил:

— Помню-помню!

— Ну и что, выполнил, что обещал? — Платоша не отставал.

— Платон, это так быстро не выполняется!

Мальчик насупился, отвернув голову. Надежда взволнованно спросила:

— Платошка, ты чем расстроен? Да ты плачешь?! В чем дело? — Повернулась к Виктору и учительским тоном велела: — Виктор, что пообещал ребенку — надо исполнить. — Развернула к себе мальчика, вытерла салфеткой его личико и успокоила: — Папа сделает, что обещал. А сейчас бери, ешь. Я налью тебе чай.

Они втроем сидели на скамейке, ели бутерброды, запивая чаем. Платон, внимательно присмотревшись к взрослым, успокоился и повеселел. Даже пообещал Наде:

— Надя, я тебе один секрет скажу, как приедем домой.

— Платон, секреты не разглашают. Я же говорила тебе об этом!

Виктор, улыбаясь (он, вообще, был в хорошем настроении), спросил:

— А мне скажешь свой секрет?

— Папа, ты же его знаешь!

Перекусив, собрались уезжать. Белок сегодня так и не увидели. Видимо, в этой части парка они не водились.