Мария Садловская - Нелюбимая

— Володя, дай мне немножко побыть одной. У Платошки сейчас послеобеденный сон. Когда он проснется, займи его чем-нибудь. Понимаешь, я должна привыкнуть, что у него нет мамы. И держать себя в руках, чтобы его не жалеть. Короче, должна по-другому вести себя с ребенком. Наверное, надо уделить больше внимания его мужскому воспитанию. Это значит — быть с мальчиком построже… А это совсем невыносимо. Но я — должна.

Володя взволнованно воскликнул:

— Надя, ты можешь полностью мной располагать. Я ведь тоже привязался к парню, а теперь после этого горя — так особенно.

Затем, решительно отобрав у Надежды большие грабли, проговорил:

— Я все здесь приведу в порядок вечером. Сейчас пойду в дом к Платошке. Ты хотела побыть одна? Во-о-н скамейка под кустом стоит, видишь? Иди, садись и будь одна. Обещаю, мы с Платошей не станем тебе мешать.

Надя села на почерневшую от времени скамейку, вспомнив: здесь она, еще школьницей, читала сочинения Пушкина и Достоевского. Учительница литературы всегда много задавала на дом. Надежде почему-то навсегда врезался в память рассказ Пушкина «Станционный смотритель». Со временем она поняла почему. У героини рассказа, Дуни, не было мамы. Она жила с папой. У Нади была мама, но отсутствовал папа. И, помнится, она сравнивала, кому лучше, ей, Наде, или Дуне…

Воспоминания отвлекли Надежду, осознание произошедшего немного притупилось. Она боялась, что, оставшись одна, начнет рыдать. Не плакала, глаза были сухие. Это хорошо. Для нее сейчас любые эмоции вредны. Надежде требовалось четко спланировать дальнейшие действия, у нее под опекой — ребенок. Ее родной племянник, которого она получила из рук в руки от своей сестры, Ольги. А Ольга уверовала, что Надя не бросит Платошку. Как она сказала? «Всегда будь с ним!..» Всегда, это значит — навсегда. Надо будет Володе сказать. Он-то еще не знает, что делает предложение женщине с ребенком. Интересно, когда узнает — не передумает ли?

В доме Вихрякова (по выражению домработницы Лизы — господском доме) поселилось горе. Усугублялось это поведением самого Платона Федоровича. Он вел себя, будто ничего не случилось, чем приводил в ужас самых близких — бабу Капу и Виктора. Эти двое старались не оставлять его одного. Вплоть до того, что Капитолина Ивановна перебралась на второй этаж и поселилась в пустующей комнате, где раньше гладили белье. Это чтобы быть ближе к хозяину и в случае чего вызвать «Скорую помощь». Потому как прошлый раз, когда случился инсульт, именно оперативность врачей из «Скорой» помогла его выздоровлению.

Похороны Ольги, дочери Платона Федоровича, взяли на себя его сотрудники — чиновники из депутатского окружения. В день похорон Виктор не отходил от Вихрякова ни на шаг. Особенно его пугала и волновала невозмутимость на лице тестя, глядящего в одну точку.

Когда подъезжали к кладбищу, Виктор не выдержал и взмолился:

— Платон Федорович, ну, пожалуйста, хотя бы измените выражение лица! Людей на кладбище много, будут смотреть! — И помолчав, добавил: — Ну покричите на меня, поругайте!

Вихряков отреагировал, да. Он с удивлением взглянул на зятя и вполне вменяемо ответил:

— Что ты так волнуешься, Витя? Все идет правильно. Из-за меня умерли моя жена и дочь…

В этом месте его лицо непроизвольно дернулось, но он быстро взял себя в руки и продолжил:

— Я совершил большой грех! Думал — пройдет, даже забыл об этом. А жизнь ничего не забывает. Вот взяла с меня плату. Я бы, не раздумывая, себя предложил, но — внук. На моих руках остался. Ты извини, Виктор, да, ты — отец. Я помню. Но отвечаю за внука я. Так распорядилась жизнь, раз меня не хочет смерть брать… А может, потому, что еще грех надо искупить. И не какими-то подаяниями для церкви (хотя и это тоже), а по-настоящему. Тебе спасибо, молодец! Платошку отправил подальше от горя, правильно! Бабе Капе скажи, пусть идет в свою комнату, а то всю ночь шастает под дверью.

Похороны прошли. На кладбище, рядом с гранитным памятником Зое Борисовне Вихряковой, образовалась довольно заметная возвышенность из ярких, искрящихся на солнце цветов. С трудом можно было разглядеть портрет покойной и надпись: «Ольга Платоновна…» Фамилия исчезла под крупными георгинами. С портрета Ольга не улыбалась, глядела серьезно, несколько удивленно, будто хотела о чем-то спросить…

Для обитателей «господского дома» начались тяжелые дни. Повариха каждый вечер жаловалась — приходится выбрасывать продукты, никто не ест. Обращалась к бабе Капе: