Владимир Козлов: Родиться Царём

— Так это же хорошая новость! Ух, как прекрасно! — удовлетворённо выпустил из себя воздух Олег. — Если он в Буре, то репутация правильного каторжника у него не нарушена. Опущенных туда не сажают.

— Не понял, — хлопал глазами Мартын.

— А тебе понимать не обязательно, — провёл он друга к себе в комнату. — Ты же не собираешься идти по стопам Генки? — показал он на диван, чтобы тот присел.

— Кому я там нужен худой и больной?

Олег придвинул к себе стул и сел на него:

— Тогда и не вникай в эту тему. Доверься мне разгрести этот навоз. Мне ясно одно — тебя хотел развести отморозок, недавно освободившийся с зоны, на которой сейчас сидит твой Генка. Зная, что твой сын в ПКТ пробудет ещё долго, этот фуфломёт и надумал тебя развести. А чего умно придумано — связь у Генки с внешним миром прервана, вот он и решил воспользоваться случаем. Но наверняка он хорошо знаком с твоим сыном, и от него знает подробно всё о вашей жизни и семье. Чего бы это не зная броду ему соваться в дебри?

— А и верно, — почесал затылок Мартын, — а я как телёнок и не допёр, что такое возможно. Хотел уж к ментам ломиться, но подумал, как бы Генке там, на зоне туго не пришлось.

— Понятно, что Генка у тебя там по молодости большого авторитета пока не заимел, — размышлял вслух Олег, — если бы он был там важной фигурой, ни одна бы тварь не посмела выкинуть подобный зехер. Голову бы отрезали и на помойку выкинули. Но со своим сомнительным «должником» он был откровенен — значит близок. Будем ждать этих друзей с Курска.

Олег замолчал и, приложив палец к виску, как великий мыслитель вспомнил:

— Ты хоть номер машины запомнил?

Мартын утвердительно мотнул головой.

— Это хорошо! Совсем, хорошо! — не убирая пальца от виска, твердил Олег, — а сейчас снимай куртку, нам Алиса сообразит на стол, и мы с тобой помаракуем, как будем их встречать через неделю. Пока ты тут один поскучай, а я пойду, чердак проверю. Вариант можно высший разработать, который попадёт, возможно, в историю этого бренного времени.

На чердаке Олег в кованом сундуке, ранее стоявший у них много лет в саду, достал икону богородицы, которую давно сдавал в Москву в отдел экспорта на продажу, но, не согласившись с низкой ценой забрал её назад через десять дней. Тогда он часто наезды делал по своему картёжному профилю и, заодно прихватывал каждую поездку с собой одну две иконы на продажу. Эта икона большой ценности не имела, но у неё на тыльной стороне была наклеена пожелтевшая визитная карточка с печатью отдела экспорта.

Олег протёр её до блеска. При помощи бархотки и растительного масла, икона приобрела своеобразную загадочность и товарный вид.

— Вот, — показал он Мартыну богородицу, — она то и поможет твоему горю.

— Не верю я в эти сказки, — равнодушно бросил Мартын, — а ты давно в эти лики стал верить?

— Не важно, но в эту икону и ты поверишь!!! Сценарий я писать не буду. По месту будем репетировать. А сейчас за стол, я тебе поподробнее обрисую сюжет восстановления твоего душевного спокойствия. Только не перебивай и верь мне? Твоя вера, поможет нам осуществить мой чудотворный план.

На следующий день Олег созвонился в Курске с авторитетами, а через день уже знал по кличкам, кто должен нанести визит Мартыну. Они были двоюродные братья. Одного в наколках звали Хорём, второго Таксой. У Таксы был свой бизнес по скупке цветных металлов и салон по реставрации подушек. Когда Хорь освободился, то влился в успешный бизнес к своему брату. Теперь оставалось только встретиться с этими бизнесменами.

***

Олег пять дней не брился, дожидаясь прохиндеев на машине с курскими номерами. Ему надо было себе создать имидж затюканного и богомольного старичка.

Мартын позвонил Олегу в десять утра за сутки до Нового года:

— Заходи, я сижу у окна с самого рассвета. Вот они выходят трое из машины. Третий видимо нотариус?

Тут — же Олег сделал пару звонков своим знакомым из Курска, — бывшим каторжанам. Затем съел два больших зубка пахучего чеснока, запив их холодной водой. Надел на себя, старенькую телогрейку, в которой он разносил по саду навоз. В одном из карманов были приготовлены материнские старческие очки — линзы, в другом горсть нюхательного табака, который можно и понюхать и глаза прохвостам кинуть. Раскопал на чердаке шапку пирожком, сохранившуюся с начала семидесятых годах и в комнатных тапочках пошёл к Мартыну. Около его дома стояла новенькая белая десятка с курскими номерами. Тихо ступая по крыльцу, он достал из кармана небольшую пластиковую баночку от сметаны и, вылив на ладонь мыльной воды, плеснул себе в глаза. Дождавшись, когда у него выступили слёзы, он отставил банку на перила крыльца, растёр глаза до покраснения и только после шумно вошёл в дом.