Владимир Козлов - Сестра Морфея

— О возврате речи не идёт. Я сейчас молю бога, чтобы она наш товар не засветила, где ненужно. Представляешь, кем я буду выглядеть в глазах папы. Я слышала, что у тебя с ней нормальные отношения, поговори с этой дамой по душам, чтобы она не попалась, когда будет продавать товар. А если хочет, то я ей посоветую оптовика, который у неё всё скопом заберёт и под пытками никогда не сдаст своего поставщика.

Он понял, что Роза Викторовна неспроста в первый день открыла возможности сбыта неучтённого товара, человеку, которого практически близко не знает.

«Выходит она и меня подозревает?», — подумал он.

Внутри неприятно что — то ёкнуло и, зловещий импульс отстучал в его мозги. «Ты покрываешь преступного элемента, а за это в уголовном кодексе существует статья».

…Зная о преступных деяниях Людмилы Ивановны, по сути дела он становился её соучастником. Но ни при каких обстоятельствах выдавать её не помышлял. Последняя мысль, посетившая Платона, в какой — то степени оправдывала её. «Подумаешь, вор у вора дубинку украл».

Он обдумывал просьбу этой грубоватой женщины, но конкретного ответа ей не дал.

— Для меня сей миссия, не совсем приятна. Но попробую, — пообещал он. — И, то я с ней буду разговаривать только в том случае, если у неё дома увижу какую — то спортивную новинку, которую она не спрятала.

— Уж, пожалуйста, — сказала на прощание она, — нам же здесь с тобой работать, а её Владимир Иванович любыми путями выдавит отсюда. Тут дело времени.

…После её ухода у него остался плохой осадок на душе. Все эти «дворцовые тайны» он терпеть не мог. На протяжении своей жизни он вдоволь наелся терпких плодов от омерзительных интриг. Хоть и выходил он из них достойно, но крови при этом испортил с излишком. Сейчас ему хотелось только спокойствия. Он думал, в детском доме его обретёт. Спокойствие здесь было, но относительное, где-то всё равно шушукались. И на его счастье он многого не знал, а вот Людмила Ивановна была в кругу событий, но не всегда делилась с ним своей информацией. Не от того, что она ему не верила, а просто она оберегала его от ненужных слухов. Которые рано или поздно могли отразиться на спортивной судьбе её дочери.

После ухода Розы Викторовны в бассейне появилась Людмила Ивановна. У неё было депрессивное состояние, и чтобы снять его она пришла к своему спасителю, Платону. Дети в это время собирались на ужин. Проходившим мимо неё мальчишкам она как бы, между прочим, кинула:

— Голубки, если вы в столовую пошли, принесите что — ни будь вкусненького? Там кстати сегодня сырники со сметаной, и жареная рыба.

Когда ребята ушли, он открыл окна, а она опёрлась о кафельную стенку, подняв глаза на потолок, будто отыскивая там что — то.

— Ты для меня как батюшка, как психотерапевт, — начала она, — поэтому должен выслушать и дать такой совет, чтобы ни одна тварь меня не пугала.

Он точно знал, о чём она поведёт разговор. Слушать её желания никого не было, но её версия для него была любопытна.

— Если ты на исповедь ко мне пришла, тогда знай, я грехи не отпускаю, — с нескрываемым равнодушием произнёс он, — не по чину мне святым делом заниматься. А вот развеять туман в твоей голове, попробую.

— Я сама себе грехи отпущу. Роза претензии мне предъявила по своей каптёрке. У неё недостача там огромная. Хочет на меня повесить двести тысяч. Совсем в монастыре чокнулась. Набросилась на меня, чуть ли не с кулаками.

— Тебе — то откуда известно про монастырь? — изумился он, — я думала, об этом знает, только узкий круг.

— Не прикидывайся валенком, об этом даже дети знают. Она три месяца туда ходила лечиться за свой счёт, а сегодня пришла, чтобы оформить очередной отпуск. Змея она, а не женщина. Если я и взяла в её каптёрке, что — то, то не больше, чем на пятнадцать тысяч. Коньки пропали новые, зачем мне они нужны тем боле сорок второй, сорок третий размер? Чтобы зимой один раз сходить во дворец спорта. Я и на прокат там могу коньки взять, и не сорок третий, а свой дамский размер.

Послышался его тяжелый вздох. В нём не отражалось милосердия, а только тупая боль, навевающая тоску от безысходности положения.

— А я тебя предупреждал, что спишут всё на ключницу этой злосчастной каптёрки. А ей в последнее время была именно ты. Теперь суши сухари, вяжи тёплые носки и готовься к этапу на север. А Янку отдавай сюда на воспитание, так и быть я за ней присмотрю здесь.

Её глаза помутнели и она, приподнявшись на носки, вытянула руки вверх, будто хотела дотянуться до небес.