Владимир Козлов - Сестра Морфея

Сергей Сергеевич возлагал, на юриста большие надежды и поэтому его персону не хотел обсуждать с Людмилой Ивановной, опасаясь её дурного глаза.

Она бы так и просидела рядом с ним до конца смены, но вездесущая Людмила Фёдоровна открыв настежь дверь бассейна и увидав там тренера по волейболу, укоризненно посмотрела на неё. Это был немой сигнал, отправляться ей в спортивный зал, куда она так и не могла пригласить к себе на занятия ни одного ребёнка.

— Мы тут важный вопрос решаем, Людмила Фёдоровна, — певуче оправдывалась она, — в ближайшие выходные городские соревнования. Вот Я и Сергей Сергеевич работаем сейчас над отбором, кому честь детского дома защищать!

— Ну, ну, — произнесла Гордеева, только не забывайте у вас сегодня репетиция, и закрыла дверь.

— Теперь тебе можно домой срываться, — подковырнул Людмилу Ивановну Платон, — самый главный наш начальник тебя увидала, значит, в табеле поставит нужную цифирь.

— Ужин скоро, куда я пойду, — не поняв его иронии, сказала она, — диет сестры нет, так я сейчас смело подсаживаюсь за столики к твоим мальчишкам. Поем, а потом на репетицию надо идти. У меня скоро будет ослепительный дебют. Ко дню учителя готовим спектакль по Зощенко, после репетиции смоюсь отсюда. Янку ждать не буду, дорогу к дому знает. Пускай готовиться основательно к турниру.

— Оказывается ты у нас ещё лицедейка, — уколол он её, — актёрским даром обладала давно, а на подмостки решила подняться в девяносто лет.

— Смутно помню, но в далёком пионерском детстве, старуху играла в сказке Щи из топора, — вспомнила она, — а ты что совсем меня старой каргой считаешь?

— А колдуньи молодыми и не бывают.

— Не подавись инжиром, — понесло её, — увидишь меня на сцене, тогда поймёшь, кого ты от себя отталкиваешь, — и, проведя руками по своей талии. — Ну чем не берёзка, и ломать не надо, она сама шелестит листвой перед тобой. Тебе остаётся только нежно обхватить ствол и прижаться к ней. Ну, на что тебе сдалась эта Людка, она же безбожница, значит беспредельная грешница. У неё на лице написано, что она ежедневно тает от любовных утех. А я непорочна, как святая дева Мария, — милая, ласковая, иногда конечно, бываю изобретательной шалуньей. И после своих шалостей я никогда не ставлю покаянную свечку под образом. Как я заметила, ты тоже большой шалун. Мы же созданы друг для друга! Давай шалить вместе? Когда мы вместе, то у меня возникает ощущение, что ты вдыхаешь мою плоть, а я твою. Я всё равно буду ждать тебя, даже если появишься на моём пороге без чемодана. Положишь мне на плечи свои как тиски сильные руки и нежно произнесёшь: «Ну, здравствуй лапушка!». А я тебя сладко чмокну в щёчку и вручу серебряный кубок в руки наполненный Массандрой, и скажу, что наш с тобой грех безгрешен. И твоя жена не должна лить ручьями слёзы, по утерянному мужу. Воля чувств, не подчиняется ни каким нормативам, — она умолкла и вдруг неожиданно предложила. — Пошли, перекурим, и я пойду ужинать.

…Он давно перестал удивляться её словоохотливости, в которой порой переливался бред с разумной речью. И он уже привык, при каждом очередном перекуре выслушивать её чувственные откровения. Она с некоторых пор комнату медиков стала называть кабинетом лирической загрузки. Отвадить её от себя было просто невозможно. Она воспринимала от него буквально всё, как божью искру. Он ей и грубил и отчаянно не раз выталкивал из бассейна, но она только улыбалась. Ему казалось, что если бы даже он выпорол её ремнем. То она получила бы от этого, больше наслаждение, нежели чем боль.

— Курить я не пойду с тобой, ты какая — то сумрачная сегодня, — сказал он. — От непорочной берёзки, горечью как от борщевика отдаёт. Ты мне не листьями прошелестела, а короб небылиц наплела. Ты случайно не во хмелю сегодня?

— Я что тебе алкаша, на работе под градусом появляться. Это только нашему директору положено. Он же здесь, как наместник бога, — хвати его за ногу.

Платон не стал дальше продолжать с ней разговор. Взял её за плечи и, проводив до дверей, сказал:

— Мне действительно надо к соревнованиям готовить детей, а ты дуй на ужин и не забудь поклониться Терпсихоре.

В дверях она столкнулась с дочерью и, окинув её маслеными глазами, сказала:

— Тренируйся дорогая, Сергей Сергеевич возлагает на тебя большие надежды!

— А я для чего пришла, — не грубо оттолкнула она мать от себя и, поздоровавшись с тренером, вошла в бассейн.

В этот день он допоздна работал с детьми. Людмила Ивановна в девять вечера появилась в бассейне, и ни на кого не смотря, забежала в свою комнатушку, взяла в руки плащ с сумкой и была такова. Янку до дома отвозил Платон.