Николай Гайдук - Златоуст и Златоустка

Нишыстазила выслушал два или три доклада разведки. Задумался. Что делать? И тут на глаза ему попалась книга Короля Мистимира. Оригинальная такая книга. Это было ноу-хау издательского дома господина Бесцели. Оригинальность этой книги заключалась в том, что название – «КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ» – было вмонтировано в обложку, а между словами названия, будто рыбка в аквариуме, плавала точка. Наклоняя книгу вправо или влево, читатель мог эту точку остановить после слова «казнить», или точка могла замереть после слова «нельзя». И содержание книги странным образом менялось в зависимости от того, где читатель поставил точку. Если казнить – получался триллер, кровью наполненный так, что хоть страницы выжимай. Если помиловать – на страницах книги, в основном, в конце было полно сиропу, изготовленного по рецепту английского аптекаря по имени Хэппи Энд.

Вот эту книгу Нишыстазила повертел в руках, сквасил морду, словно квасу прокисшего напился, подозвал Воррагама и говорит:

– Что-то ни хрена не получается у меня с этой точкой, не могу поставить ни там, ни там. Да и никто, наверно, кроме короля, не сможет. А ну-ка, Воррагам, сходи-ка за три моря, попроси, чтобы король поставил точку.

И в тот же день, и в тот же час избушка на курьих ножках отправилась в поход.

Причин для расправы с предателем было предостаточно. Когда он работал на них, он узнал много такого, что знают только нечестивцы самой высшей марки. Это во-первых. Во-вторых, разведка доложила: раскоронованный Король Мистимир сотрудничал с генералом Надмирским, а значит, способствовал его победе. А в третьих, этот перебежчик на своём проклятом поезде увёз чёртову уйму самых лучших нечестивцев, которых с большим трудом растили на люциферме. Короче говоря, пришла пора ответить ему за все свои деяния.

И только одно обстоятельство смущало Воррагама: книга, которую Нишыстазила вручил перед дорогой. «КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ». Надо, чтобы автор сам поставил точку. Что за блажь ударила в голову хозяина? И попробуй ослушаться. Тогда уж тебя самого казнят, даже не думая, где ставить точку. Но ведь это рискованно. Очень рискованно. А если этот автор возьмёт и фортель выкинет: «КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ. ПОМИЛОВАТЬ». Скорей всего, что так оно и будет. Даже к бабке не ходи. К ба бе-яге. И что тогда? А тогда опять же Воррагам будет крайний – не исполнил приказ.

Избушка на курьих ножках из-под земли возникла на закате – в розоватом тумане. Могучими куриными ногами, похожими на лапы слона, избушка напропалую пошла по высоким папоротникам, орхидеям, оставляя за собою чёрные следы, пахнущие падалью и смрадом. По замшелой старой крыше избяной изредка постукивали бананы, кокосы, срывавшиеся с деревьев, за которые избушка задевала то задом, то передом. Врассыпную разбегались, но не успевали убежать и погибали под куриными ногами: гигантские муравьеды, жуки, лягушки, ящерицы, змеи. Перешагивая через деревья, поваленные старостью, через камни, одетые в зелёную замшу сырого мха, избушка оказалась на поляне, посреди которой стояла яблоня – её с трудом взрастил, взлелеял Кузнецарь. Боковые ставни избушки приоткрылись, она повернулась и, двумя стеклянными глазищами посмотрев на яблоню, подошла к ней и зачем-то повалила, растоптала. Красные и жёлтые, зелёные с червонною подпалиной – яблоки градом покатились по траве, по камням, захрустели под куриными ногами, на которых сверкали стальные острые когти, похожие на якоря от громадного парохода. Вдохновенный Кузнецарь в этот час творил при помощи своей старинной магии – на задворках кузницы ходил кругом железной фигуры Старика-Черновика. В руках у мастера блестела склянка с живой водой. Только что он окроплял фигуру и прошептал молитву «Воскрешения». И вдруг услышал, как застонала и охнула яблоня, переломившись, – яблоки разноцветным градом полетели.

«Ладно, хоть успел!» – промелькнуло в голове кузнеца.

Дверь избушки со скрипом открылась. На поляне появился Воррагам в чёрных очках, в чёрном фраке и в чёрном цилиндре. Господин Бесцеля, обвешанный оружием, старчески покряхтывая, вышел на поляну. А вслед за ними два каких-то полуголых папуаса – аборигены с ближайших островов.

Кузнецарь, не теряя хладнокровия, разглядывал гостей. За несколько лет, покуда не виделись, Воррагам почти не изменился, а вот Бесцеля заметно сдал – густопсовая причёска полиняла и осыпалась; одежда, разрисованная в духе боевиков и детективов, сильно поистёрлась – видно, плохо дело шло в издательстве, или где он теперь подвязался.