Сергей Телевной - Я - не заморыш!

Дядька Мишка, не обращая внимания на мою волю, подгонял:

— Давай, шевелись! За сегодня надо закончить все. Где, по-твоему, живо­тина будет ночевать?!

— А что, ваши козы темноты боятся? — попытался я сострить.

— Не умничай! — цыкнул на меня скотовод. — Сам напросился работать. Хоть будешь знать, как рубль достается.

Я устал как собака, отвечать не хотелось. Повез очередную тачку навоза в конец огорода.

— Эй, Кирюха! — кто-то окликнул меня. — Подойди к забору.

Сквозь щелястые доски я увидел. Хлюста. Ну, блин.

— Чего тебе?

— Привет от Амбала! — хихикнул Хлюст. — Должок за тобой.

— А тебе-то что?

— Ладно, меньше базарь. Слушай сюда, — Хлюст поманил меня сквозь щель пальцем.

— Ну?

— Когда будешь уходить, откроешь в сарае изнутри засов. Понял? Амбал сказал так. И не дай бог, если ты этого не сделаешь, Амбал посадит на счет­чик. А может, еще на что-то, — хихикнул Хлюст и исчез в зарослях.

— М-да, блин. — подумал я вслух, возвращаясь с пустой тачкой в сарай.

— Что ты там бурчишь? — оторвался дядька Мишка от своих кривых бесконечных гвоздей.

— Да, блин, замудохался я, сил нет, — сказал практически правду я.

— Не ной! Надо дело до конца доводить! Пупок не надорвешь.

Это была ошибка зоотехника — про пупок. Мне показалось, что это намек на пуповину, в которой я запутался в утробе матери, и потому появился на этот свет кесаренком. Я оскорбился и окончательно разозлился на дядьку Мишку. Честно, я не хотел открывать на ночь сарай. Но раз так, раз я кесаренок в пуповине — получи, фашист, гранату! Я продолжил с остервенением ковырять навоз. Когда скотовод отвлекся, я потихоньку отодвинул задвижку на дверях. Так что с тыльной стороны можно было без труда проникнуть в сарай. Я, честно говоря, чувствовал угрызения совести — дядька Мишка, хоть и вредный, но дал мне возможность заработать, да и про деда Кирилла хорошо говорил. Но с другой стороны — Амбал!.. Понятно, что он собрался грабануть скотовода — увести барашка, а может, и целое стадо.

В голове роились всякие мысли. Про Амбала, который меня «посадит на счетчик» или еще куда, про то, что как только обнаружится пропажа, скотовод поймет: открыл изнутри сарай я, и тогда на меня навесят кражу. Ну, блин, влип.

Работу, однако, закончил.

Зоотехник дал неплохие деньги — примерно, на 3 кг кошачьих сосисок.

В принципе, я был доволен. Но мысль про оставленный открытым на ночь сарай не давала покоя. Ну, и про отца, который в реанимации, я не мог забыть — деньги-то зарабатываю на дорогу к нему. А тут еще и про мать какие-то мысли мрачные ворочались в башке, про ее судьбу, про то, что в ПТО будут сокращения. Везде «кривые гвозди», про которые говорил дядь­ка Мишка.

Мать... забрали в ментовку и уволили с работы

В то время, когда я пахал в «авгиевых конюшнях» дядьки Мишки и ощу­щал себя неисправимым заморышем, у мамы на работе происходило полное скотство! Вот:

— Ирина, тебе шеф передал, чтобы ты написала заявление на полстав­ки, — сказала толстая тетка из маминого отдела, которая вечно жевала лапушистые пирожки.

— Не поняла.

— Ну что непонятного. У нас в отделе сокращают одну единицу.

— А почему я? У меня ребенок несовершеннолетний.

— А у меня два совершеннолетних! Это еще хуже.

— Хуже чего? — уточнила мама.

— Иметь двух совершеннолетних детей. Вот чего! — с надрывом сказала тетка.

— А я лично не говорю, что дети — это «хуже»! — Мама тут же вспомни­ла, как попала в аварию и потом не смогла выносить ребенка — моего брата, значит. Она всегда об этом помнила.

— Если тебе лучше, а мне хуже, вот ты и пиши заявление.

У мамы подкатила к горлу обида, она еле сдерживала слезы, тем более вспомнила о неродившемся сыне. Мать, которая считалась незаменимым спе­циалистом, не стала спорить с лапушистой теткой, а пошла прямо к шефу.

— Во-первых, я сказал, чтобы твоя коллега написала заявление. Она пен­сионерка, — уточнил шеф. — Во-вторых, почему у вас в отделе постоянные склоки? Почему вы вечно недовольны?

— Про склоки — это не ко мне. Я лично работой довольна, но недовольна зарплатой.

— Недовольна зарплатой? Пиши заявление и «досвидос»! Ищи, где зар­плата лучше. — Шеф так и сказал — «досвидос», а с виду еще такой солид­ный, при галстуке.

Тут случилось непредвиденное! В кабинет шефа ворвалась лапушистая тетка.

— Ах ты, сука! Побежала жаловаться на меня! — и всей тушей набро­силась на маму. Мать едва увернулась от этой массы. Тетка рухнула на ряд стульев, разметав их по кабинету, как спичечные коробки.