Сергей Литвинов - Лавка забытых иллюзий [сборник]

Зато, когда мы отправились в стройотряд в ГДР, куда я поехал девятнадцатилетним, посмотреть было на что. Чуть не каждая вторая фройлен или даже фрау выступала без лифчика под сарафаном или майкой. В случае со светлой блузкой можно было рассмотреть и оценить форму груди.

Запад он и есть Запад. А тогда продолжалась сексуальная революция. Креп феминизм. Девочки жгли бюстгальтеры. Отголоски капиталистических движений доползали и до стран восточного блока. В результате нам, парням, особенно советским, приходилось в ГДР туго.

Но вернемся к трусам. В противовес труснякам семейным в СССР существовали также трусы блядские. Они были импортными — индийскими, что ли — и потому остродефицитными. Мужики обычно их надевали только по случаю. Как бы сказать, «на выход». Помню, когда я уже женился, как наша соседка по коммунальной квартире, Марина, разорялась: «Ты опять надел свои блядские трусы! — кричала она своему мужу Володе. — К ней идешь? Смотри, назад не пущу!» По нынешним временам ничего уж такого постыдного в тех труселях не было. Просто плавочки, причем асексуально белого цвета. А вот поди ж ты! Наденешь их на свидание, и ты король.

Сейчас уже трудно понять, почему советская промышленность не могла наладить производство элементарных трусов. Но ведь не могла же! Наверно, потому что сперва требовалось «добро» министерства и обкома. Затем под идею необходимо было выбить денег. Да не просто денег, а валюты — в Стране Советов механизмы, тачавшие нижнее белье, не производились. Это называлось «получить фонды». Иногда заводы и фабрики годами, а то и десятилетиями ждали пресловутых фондов. Иногда и не дожидались. Идея тухла на корню.

Порой за изготовление трусов брались цеховики . Они шили вожделенную часть гардероба в подпольных условиях, а затем продавали с рук и на толкучках. Производить что-то в обход государства являлось отчаянно рисковым занятием. Оно порой каралось круче, чем убийство. Можно было схлопотать пятнадцать лет, а то и расстрел.

Впрочем, про трусы я говорю оттого, что для нас они были униформой для занятий спортом. Я уже писал о тренере, который нас вовлек в секцию борьбы. Туда мы с Димой Р-вым ездили дважды, а то и трижды в неделю. Секция располагалась в подмосковном поселке Косино. Там, в спортивном обществе «Урожай», и находилась секция классической борьбы (теперь она называется греко-римской, как я уже упоминал).

Вот, кстати, еще одно словечко для книги забытых вещей — классическая борьба. До войны она, как и сейчас, называлась греко-римской, но в 1948 году ее переименовали в классическую. Для тех, кто мало-мальски осведомлен в истории, уже при упоминании даты ясно, отчего свершилось то переименование. Тогда шла затеянная Сталиным всесоюзная борьба с космополитизмом, и кондитерская «Норд» срочно перекраивалась в «Север», футбольный голкипер становился вратарем, а хавбек — полузащитником. До спортивной борьбы, как видите, тоже долетели сталинские параноидальные веяния. А в девяносто первом, когда кончился устроенный усатым тираном Союз, одновременно с ним кончилась и борьба классическая, снова переименованная в греко-римскую.

Мы занимались — классической, или «классикой». Все у нас было по-большому: зал, маты, разминка, тренировка. Вот только душевых не имелось и шкафчиков, запиравшихся на ключ. В раздевалке просто вешали свою одежонку на крючки, и никто ничего не воровал — да и нечего было, разве что пятнадцать копеек на маршрутку. На ноги надевали чешки, торс оставляли открытым (по форме ноль!) А трусы были двойного назначения: сперва ты в них ходил в школе, а потом поддевал под них плавки и занимался борьбой. Воображаю, как от нас тогда несло — весь день, а то и два-три в одних и тех же трусах, да еще без душа!

Борцы на соревнованиях обычно сражаются друг с другом в трико — но, как почти все в нашей стране, форма эта нигде не продавалась. Ее шили, как правило, матери самих спортсменов. Однако родных напрягали, только когда секция выезжала на какие-никакие соревнования, к примеру, на первенство Москвы. Мы с Димой такого уровня не достигли, поэтому занимались в трусняках.

Когда мы достаточно подтянулись, научились приемам, у нас где-то даже первенство секции проводилось. Жеребьевка, взвешивание, рефери на ковре, главный судья. С Димой мы оказались в одной и той же весовой категории: до сорока шести килограммов.

Первую схватку я провел с довольно толстеньким мальчиком, настоящим пончиком. Когда я вышел на ковер, глянул ему в глаза, сразу понял: я — победитель. Не знаю как, но я тогда догадался: мальчик сдался еще до схватки. Довольно быстро я уложил его на лопатки: чистая победа, туше! О, какая была радость, какая эйфория, когда судья, держащий твою руку за запястье, поднимает ее над головой!