Сергей Литвинов - Лавка забытых иллюзий [сборник]

Может показаться странным, но первого января в Союзе трудятся почтальоны. И выходят газеты. Не все, но самая главная, «Правда», отпечатана.

Я спускаюсь к почтовому ящику и достаю праздничный номер. Там на последней полосе рассказ Юлиана Семенова — про Штирлица. Смысл его заключается в следующем. В полуразрушенном, но все еще нацистском Берлине сорок пятого года советский разведчик видит черную кошку, перебежавшую дорогу. И немецкого мальчика, который вот-вот перейдет ее след. И тогда доблестный чекист нажимает на газ своего «Мерседеса», первым пересекает невидимую линию, прочерченную черным котом, и тем самым «спасает» парнишку.

Рассказ, вроде написанный на полном серьезе, да в главной партийной газете опубликованный, звучит откровенно пародийно, в духе анекдотов про Штирлица. («На углу стояли проститутки. Проститутки, подумал Штирлиц. Штирлиц, подумали проститутки».) Мы вчетвером, читая его под утренний кофе, с остатками «Птичьего молока», только потешаемся.

Потом друзья уходят, но через пару часов жалуют новые — мои школьные товарищи. (Пустые квартиры в те времена использовались на полную катушку.) Друзья знакомятся с невестой и выказывают мне тайком горячее одобрение.

На следующий день мы с Ленинградкой едем вместе, словно семейная пара, в гости к другим друзьям, по институту. А третьего, когда открываются магазины, отправляемся на «Щелковскую», на разведку в магазин «Гименей», куда имеем теперь полное право захаживать. Но ничего не покупаем — цены кусаются. Особо поражает бобровая шуба ровно за десять тысяч рублей — дороже, чем кооперативная квартира или автомобиль «Жигули».

Потом я провожаю свою невесту на поезд.

Новый год прошел. Незаметно, как всегда. Завтра — на постылую работу. Вставать по будильнику, чтобы не дай бог ни на минуту не опоздать.

И расставаться с любимой грустно. Мы прожили вместе три дня, как бы в собственной квартирке, вели совместное хозяйство. И мне нравилось быть рядом.

И вот — разлука. Но в каждой горести маячит надежда на грядущие перемены. Скоро я брошу постылую службу. Займусь любимым, бодрым делом. И с невестой мы тоже вот-вот увидимся. Семнадцатого у меня день рождения, и она приедет в столицу со своей мамой — теперь знакомиться с моими родителями по-настоящему и обсуждать детали грядущего бракосочетания. Но что такое целых две недели для любящего сердца! Вечность! На промороженном перроне Ленинградского вокзала сердце разрывается от тоски. Поезд, холодный и дополнительный (в Новогодье с билетами, как со всем прочим, дефицит), отчаливает от платформы.

С тех пор минуло, как пишут в романах, много лет. Всякое с нами бывало. Случались тяжелые времена, и веселые, и грустные. Однако тот Новый год стал, как оказалось — если опять воспользоваться тогдашним партийно-пропагандистским лексиконом, — одновременно и определяющим, и решающим.

Потому что все Новые года, что приходили ему на смену, все тридцать три прошедших — в съемной коммуналке, в арендованной «двушке», в собственной кооперативной квартире, в компании с друзьями, в Ленинграде (а потом в Петербурге), в гостинице на берегу Красного моря, на нью-йоркской Таймс-сквер, в своем доме в Подмосковье — все, без исключения, последующие года мы с моей тогдашней невестой встречали вместе.

Родион Яковлевич Малиновский (10 (22) ноября 1898, Одесса — 31 марта 1967, Москва) — советский военачальник и государственный деятель. Полководец Великой Отечественной войны, Маршал Советского Союза, с 1957 по 1967 год — министр обороны СССР.

Первое название популярной передачи «Голубой огонек».

Каботаж ( франц . cabotage) — судоходство между портами одной страны.

Мне недавно рассказали, что он закрылся.

Компания до сих пор существует, но пластинки больше не выпускает.

Втуз — высшее техническое учебное заведение. Аббревиатура, применявшаяся гораздо реже, чем просто вуз, и теперь практически забытая.

БФ — тогдашняя популярная марка клея. Известен также тем, что его использовали в своих целях токсикоманы.

Теперь «Пушкинский».

ССП — Союз советских писателей.