Джесси Бёртон - Муза

Она пристально взглянула на меня.

– И каково это – стать издаваемым писателем?

Я снова посмотрела на страницу журнала; чернила, которые нельзя было стереть, обманчивое постоянство бумаги. Я впала в экзальтацию, почувствовав, что мой разум – собор, и существует паства, желающая припасть к моему алтарю.

– Невероятно, – пролепетала я.

– Думаю, вам стоит писать еще, – посоветовала Квик. – Продолжайте. Похоже, у вас получается.

– Я буду. Спасибо вам, спасибо еще раз.

Квик направилась к окну с сигаретой в руке и посмотрела вниз, на закоулок, где собирались курильщики. Я и представить себе не могла, чтобы она вдруг оказалась среди них – райским птицам не место среди канареек.

– А вы бы мне позволили взглянуть на текст, – спросила она, – если бы знали, как я с ним поступлю?

– Я не знаю, – призналась я. Кстати, хороший вопрос.

– Мне было бы любопытно это выяснить. Так или иначе, вид из окна ужасен. Это Памела выбрала для вас такой кабинет? Мы могли бы найти для вас кое-что получше.

– Мне и здесь хорошо, спасибо. Более удачный вид мог бы отвлечь меня от работы.

Квик приподняла бровь.

– Какое пуританство.

Впрочем, она могла подтрунивать надо мной сколько влезет – мне было все равно. Меня напечатали. Она все еще стояла у окна, повернувшись ко мне спиной.

– А как вам новости Рида по поводу картины мистера Скотта, а? У него такой самодовольный вид. Похоже, он планирует устроить выставку – хочет назвать ее «Проглоченное столетие». Но мы не можем выставлять только одно произведение.

В голосе Квик явно чувствовалось презрение. Тело ее слегка изогнулось, словно она пыталась скрыть очаг сильной боли.

– А я этого не знала, – промолвила я.

Она обернулась ко мне.

– Нет? Все ли в порядке между вами и мистером Скоттом?

– Да. Нет. Просто небольшое недопонимание.

– Ясно. – Квик выпрямилась и облокотилась о стену. – Хотите это обсудить?

– Да обсуждать особо нечего…

Тут Квик посмотрела на меня так пристально, что я неохотно заговорила.

– Мы поехали в дом его матери в Суррее.

– Там хорошо?

– Хорошо. Мы поужинали. А потом он признался мне в любви. Но я не ответила ему тем же. И с того момента все пошло прахом. Мы не разговаривали уже три недели.

Квик задумчиво затягивалась сигаретой.

– Значит, никто не пострадал. Я видела, как он на вас смотрит. Считайте, что он у вас в кармане.

– Мне так не кажется. Я повела себя не очень-то вежливо.

– Оделль, вы не должны говорить или делать то, чего вы не хотите. Едва ли он полюбил вас за вежливость.

– Но с тех пор он не звонит. Я его больше не видела.

– А вас это беспокоит?

Я с удивлением обнаружила, что в глазах у меня пощипывает от слез.

– Да.

– Ну, тогда это разрешится само собой. Главное – не принимать скоропалительных решений. Судя по моему опыту, от этого мало толку. И сколько времени вы провели у него дома?

– Несколько часов.

– А дом большой?

– Довольно большой. Я мало что там видела.

Я уже хотела рассказать Квик о буклете, который контрабандой вывезла оттуда в своей сумочке, но что-то меня остановило. Может, нежелание выглядеть воровкой, а может, тот факт, что Квик постоянно заводила разговор о Лори и его картине, и это вызывало у меня тревогу. Учитывая ее отношение к Лори, она могла использовать против него любые средства. (Впрочем, очень трудно было догадаться, что означает этот давно забытый всеми буклет.) И все же, пускай мы с Лори и не разговаривали, я вовсе не хотела, чтобы по вине Квик он оказался еще более беззащитным перед возможным нападением.

– Приходите ко мне на ужин сегодня вечером, – пригласила меня Квик. – Будем пить шампанское.

– Шампанское?

– Я чувствую себя победительницей. У меня как раз есть пара бараньих котлет – их обязательно нужно съесть. Ну и конечно же кто-то должен в знак поощрения похлопать вас по спине.

Я колебалась. Встречи тет-а-тет с Марджори Квик всегда требовали от меня большого напряжения, и после того вечера у нее в саду я сомневалась, что готова к повторению опыта. Но потом я представила себе очередную одинокую ночь в своей пустой квартире, где компанию мне составляли только потрескивающий радиоприемник да прочитанные по диагонали книги, и внезапно поняла, что не хочу быть одна.

– Спасибо, – промолвила я. – А Памелу мы пригласим?

– Едва ли она захочет к нам присоединиться. К тому же у меня всего две котлеты.

Я чувствовала, что не могу настаивать, поскольку это не мой дом, не мой ужин и не мое шампанское. Но теперь я вспоминаю, как мне в голову пришла мысль, что не составило бы никакого труда заглянуть к мяснику и купить еще одну котлету для Памелы. Похоже, для Квик было принципиально, чтобы мы оказались с ней вдвоем.