Энн Тайлер - Морган ускользает

– Когда мы с ней были девочками, – говорила тетя Джуни, с трудом встав и плюхнув сумочку на колени Эмили, – то вместе ходили в школу. Нас там только двое из Общества друзей и было, вот мы и держались друг за друга. Я в те дни и не знала, что когда-нибудь выйду за ее брата! Считала его настоящей чумой. Мы думали уехать отсюда, удрать и следа не оставить. Хотели пристать к цыганам. В те дни цыгане были повсюду. Мерсер выписала книгу о том, как гадать на картах, но мы в ней ни слова не поняли. Да, а карты у меня где-то еще валяются, и куклы на веревочках, одно время мы мечтали обзавестись расписным фургоном и давать представления, а еще учебник по дикции, потому что мы и в актрисы податься собирались… ну и конечно, мы хотели стать репортерами. Репортершами службы новостей. Да так никем и не стали. Что, если б мы знали тогда, чем все закончится? Что, если бы кто-то сказал нам, как будет на самом деле , – как мы состаримся в Тэйни, штат Виргиния, и умрем?

И она села, отобрала у Эмили сумочку, закрыла глаза и снова заплакала.

В тот вечер они поужинали у Клэр – овощной запеканкой, принесенной кем-то из членов Общества, и фруктовыми пирогами в жестяных баночках, к которым были прилеплены клейкой лентой бумажки с фамилиями дарителей. Есть никому не хотелось. Клод жевал зубочистку перед маленьким телевизором, который стоял на разделочном столе. Клод был человеком образованным, дантистом, но когда он, включив повтор «Семейки Брейди», издавал испуганный лающий смешок, то Эмили думала: есть в нем что-то оскуделое, деревенское. Клэр ковырялась в куске пирога. Тетя Джуни смотрела в тарелку и пожевывала изнутри губу. Помыв посуду, они перебрались в гостиную, к телевизору побольше. В девять тетя Джуни пожаловалась на усталость и Эмили повела ее в соседний дом тети Мерсер, где обе намеревались провести ночь.

– Наверное, нам стоит его продать, – сказала тяжело ступавшая по тротуару тетя Джуни. – Какой теперь смысл держать два дома?

– А где же вы будете жить, тетя Джуни?

– Ну, переберусь к Клэр и Клоду.

Эмили представила себе, как нечто темное, вроде глаза, сжимается и темнеет еще сильнее. Когда-то домов было три – давно, еще при жизни ее отца.

Тетя Джуни, шаркая, подошла к парадной двери. В прихожей горела лампочка, отбрасывая на пол круг желтого света.

– Ты забери отсюда, что тебе понравится, – сказала тетя Джуни. – Тут ведь есть и старинные вещи. Забери все, что хочешь, домой.

Она оперлась на руку Эмили, прошла с ней в гостиную. Эмили включила свет. Мебель словно выпрыгнула из темноты, отбрасывая резкие тени, – столик с двумя откидными досками (задняя прислонена к стене); кресло с подголовником; стол с изогнутыми тонкими ножками, всегда напоминавший Эмили тощую женщину на высоких каблуках. Видит бог, она могла бы увезти отсюда все. Могла бы, получив расплывчатое предложение взять стол или софу, ответить: «О, спасибо. Наша квартира выглядит так голо». Собственно говоря, ее мог бы обуять зуд жадности. Однако, стоя посреди гостиной и глядя на эти конкретные вещи, она ни с одной связываться не хотела. Уж слишком они солидные, слишком, может быть, многое помнят – объяснить это было трудно. И она сказала:

– Продайте их, тетя Джуни. Деньги вам пригодятся.

– Так возьми хотя бы что-нибудь маленькое, – сказала тетя Джуни. – Эмили, лапочка, ты же единственная из нас, кто еще молод. Ты и твоя дочурка. Больше нам поделиться старыми вещами не с кем.

Эмили представила себе Гину, читающую в кресле с подголовником, покручивая локон на виске, она всегда делала так, если что-то ее поглощало. (Легла ли она уже? Почистила ли зубы? Известно ли Леону, что она все еще предпочитает, хоть и не скажет об этом, чтобы горел ночник?) Эмили соскучилась по внимательным глазам Гины, по ее нежному, бесцветному, словно выструганному рту – рту тети Мерсер. Вот что Эмили никогда до того и в голову не приходило. Она замерла, пораженная этой мыслью.

Между тем тетя Джуни обходила гостиную, поддерживая больную руку здоровой.

– Может быть, эту фарфоровую туфельку. Или бронзовых обезьянок: не слышу зла, не вижу зла…

– Тетя Джуни, ну правда же, мы ведем совсем другую жизнь, – сказала Эмили.

– При чем тут жизнь? Какую такую жизнь надо вести, чтобы держать на кофейном столике несколько бронзовых обезьянок?

– У нас и кофейного столика нет, – улыбнулась Эмили.

– Так возьми столик Мерсер.

– Нет. Прошу вас.

– Или украшения, часы, брошь. Или воткни в воротник ее нефритовую заколку.