Энн Тайлер - Морган ускользает

Голова и руки у нее были гипсовые, грубо раскрашенные. Широкий выцветший рот, два тусклых кружка румян. Черные нитяные волосы заплетены в косы. Перепутавшиеся бечевки привязаны к одиночной крестовине, в точности такой, какую недавно придумала Эмили. А может быть (так ей начинало казаться), вовсе и не придумала, а в памяти всплыла та, которую видела в детстве. Правда, она совершенно не помнила, чтобы ей показывали это маленькое существо. Наверное, сама мысль о кукольных представлениях смутно передавалась из поколения в поколение, а она-то воображала, что ушла от них так далеко и ведет совсем другую жизнь! И Эмили увидела всю недавнюю сцену с Красной Шапочкой совершенно в ином свете, как нечто уродливое. Она держала марионетку за клубок бечевок, синие глаза безжизненно таращились на нее, гипсовые руки – на одной отломился палец – были приподняты грациозно и оцепенело.

Неподалеку на кухне тикали – приглушенно, словно их закопали в землю – часы. Пробираться между креслами и невпопад расставленными столиками было трудно. Как же здесь тесно и как душно. Эмили усадила марионетку на софу, взяла сумочку и вышла из гостиной. Свежий воздух, решила она, прояснит голову, и открыла дверь, и вышла на веранду, где ее одежду мгновенно пронизал холодный ветер. Но ощущение тесноты осталось. Она спустилась по ступенькам. На улице постояла, дрожа и глядя на машину – на машину Леона, компактную, поблескивавшую. А мгновение спустя открыла дверцу, скользнула внутрь и глубоко вдохнула кожаный запах. Потом отыскала в сумочке ключи, завела мотор, но фары включать не стала, и уехала.

Балтимор встретил шумным, суетливым утром середины недели, солнце сияло на металле, машины гудели, то и дело перескакивая из одной полосы в другую. Эмили свернула на Кросуэлл-стрит, запарковала машину, даже не обратив внимания где, выскочила из нее и побежала к дому и вверх по лестнице, а потом никак не могла найти нужный ключ, перебирала их на кольце, позвякивая, пока дверь не распахнул Леон. Он стоял, глядя на нее, держа в руке книгу, и она обняла его и приникла лицом к его груди.

– Эмили, голубка, – сказал он, – что-нибудь случилось?

Она лишь покачала головой и прижалась к нему сильнее.

Почти ежедневно она получала письма от Моргана – независимо от того, заходил он к ним или нет.

Дорогая Эмили, прилагаю рекламу «Сирс», вам действительно нужен трубный ключ, а у «Сирс» он лучше тех, что продаются в «Хозяйственном магазине Каллена» …

Дело было в том, что Морган принял на себя заботы об их квартире, ополчившись на неполадки, которые затаились во всех ее углах, и блаженно лязгая чем-то загадочным, прятавшимся под кухонной раковиной.

Дорогая Эмили, вчера вечером наткнулся на рекомендацию, которая способна разрешить проблему с вашим тостером. Нужно всего лишь вырезать кусочек картона, скажем из крышки спичечного коробка, размером 1 × 1 дюйм …

Он стал для Мередитов их персональным защитником прав потребителя, отстукивал на своей крошечной старинной пишущей машинке исполненные крайнего недовольства письма в компанию «Радио Шэк» [17], брал приступом авторемонтные мастерские, улаживал любые мелкие неприятности, о которых мимоходом упоминала Эмили. И она привыкла полагаться на него. Время от времени она говорила: «Ох, на самом деле мне не стоило бы просить вас об этом…», однако он отвечал: «Почему же? Кого ж вам еще просить? Не обижайте меня, Эмили».

Однажды у нее разладился портативный магнитофон, который они использовали на представлениях. Моргана рядом не оказалось, и Эмили, возясь с кнопками, поймала себя на сердитой мысли: ну где же он? Как мог оставить ее одну, вынудить самостоятельно справляться с бедой, ведь сам же довел дело до того, что она от него зависит? И Эмили, схватив магнитофон, пробежала несколько кварталов, отделявших ее от «Хозяйственного магазина Каллена». Влетела туда, задыхаясь, и хлопнула магнитофон на прилавок между Морганом и покупателем. «Послушайте», – сказала она и ткнула пальцем в кнопку. Магнитофон воспроизвел пение трубы из «Бременских музыкантов», но смазанное, неясное, с непонятным резонансом в динамике. Покупатель испуганно отступил от прилавка. Сидевший на высоком деревянном табурете Морган задумчиво покивал. «Он меня с ума сведет! – сказала Эмили и выключила магнитофон. – И если вы думаете, что он плохо звучит сейчас, так слышали бы вы его во время спектакля, при полной громкости. Там вы не смогли бы сказать, труба это или полицейская сирена».