Джо Хилл - Пожарный

Что-то, очевидно, стояло под самым окном – какой-то стеллаж, – и Ник спустился по нему; Харпер не слышала шума падения. Не слышала вообще ни звука.

– Интересно, кто помогал ему в прошлый раз, – сказала Харпер и в ответ на недоуменный взгляд Алли показала на окно. – Ясно, что он уже такое проделывал, но самому ему до окна не достать.

Алли нахмурилась.

Передняя дверь щелкнула и открылась; Ник высунул в щель голову и кивнул: заходите и чувствуйте себя как дома.

К рассвету грузовик был укрыт двумя полотнищами брезента – спереди и сзади. Убрать пожарную машину в гараж, как хотела Харпер, не удалось бы – там уже стояли мини-трактор «Джон Дир» и небольшой экскаватор. Вдоль одной из стен на крюках висели вполне исправные, хоть и опутанные паутиной, грабли и лопаты. Вдоль другой протянулся широкий верстак. На него и положили Гилберта, накрыв его еще одним листом брезента.

В конце гаража большие окна открывались в неопрятный офис: два стола, доска для бумаг на стене, пустой кулер и диван цвета зеленой сопли. В офисе они устроились на ночлег. Харпер заняла диван. Алли и Ник, обнявшись, завернулись в серое одеяло, которое нашлось в заднем отсеке пожарной машины. Рене не легла со всеми. Она сидела на табурете у верстака, держа Гилберта за руку, и изредка смеялась, как будто он сказал что-то забавное. И постоянно то поглаживала пальцем его кулак, то прижимала его ладонь к щеке.

Ник, признавшись Харпер, что это он вор, обещал показать, где припрятал добычу. Но «Подручной мамы» нигде не было видно, как и остальных ценностей, пропавших из лагеря. Харпер решила подождать, пока Ник дозреет до объяснений.

Она свернулась на боку, накрывшись черной ветровкой. На спине куртки была изображена сама Смерть – в одной костлявой руке коса, а в другой… кружевной лифчик. Надпись гласила: «МОГИЛЬНАЯ БРИГАДА 13 – ГНИЛЫЕ ДО КОСТЕЙ». От ветровки пахло кофе и ментолом, и Харпер сразу вспомнила отца, который постоянно мазал метилсалицилатом больную шею. Харпер плакала, пока не заснула – думала про папу, который, возможно, уже мертв и которого она уж точно больше не увидит. Плакала Харпер тихонько, чтобы никого не беспокоить.

Когда она проснулась, дети еще спали. Ведь Алли – ребенок? Глядя на ее гладкие щечки и длинные ресницы, хотелось так думать. Впрочем, даже в спящей Алли можно было разглядеть что-то, делавшее ее похожей на молодую женщину, измотанную заботами и печалями, которой уже не до детских радостей.

Через панорамное окно, открывающееся в гараж, Харпер увидела, что Рене, забравшись на стол, дремлет рядом с Гилом, положив пухлую руку на его грудь. Высокие окна под крышей выходили в полную тьму. Харпер проспала весь день и проспала бы следующую ночь, если бы не голод. Скоро придется где-то искать еду.

В офисе была устроена пластиковая стенка с раковиной, микроволновкой, кофеваркой и радиоприемником – старым, с вмонтированным кассетным магнитофоном. Вилка торчала в розетке, но электричества, конечно, не было. Харпер даже не стала заглядывать в холодильник – не хотелось нюхать то, что могло там оказаться. Разглядывая радиоприемник, Харпер обнаружила на его задней панели отделение для батареек – для шести больших. Упаковку свежих батареек Харпер нашла в третьем по счету ящике.

Она вынесла магнитолу из офиса в прохладную каменную тишину гаража. Остановилась у верстака, рядом с Рене и Гил. Брезент сполз, открыв обоих до пояса. На рубашке Гила расстегнулись несколько пуговиц, и Рене положила ладонь ему на грудь, прижавшись щекой к плечу.

Бледно-синими, изящными, почти готическими буквами на груди Гила были написаны две строки:

«Нельзя прожить жизнь, никому не доверяя, запереть себя в Худшую из тюрем, какая может быть, – в самого себя.

Г. Грин»

Харпер подтянула край брезента, прикрыв обоих, и оставила их наедине.

Она уселась на цементную ступеньку; необычайно теплая ночь стрекотала песнью сверчков. Харпер вжала пальцы ног в сырую супесь. Задрав голову к небу, она увидела столько звезд, что сердце защемило от любви к миру. Надо же: она все равно любит мир, даже теперь. На панели радиоприемника засветился зеленый светлячок. Чего еще желать: весенняя ночь, босые ноги в теплой грязи, запах распускающихся на деревьях почек и немного музыки по радио? Разве что еще бы холодного пивка.

Харпер зашарила по FM-диапазону, надеясь услышать Марту Куинн, хоть и понимала, что не получится. Не получилось. Через статические помехи пробилась станция, где передавали старые записи черных госпелов, но вскоре она затихла. Дальше по шкале прорезался голос молодого человека – или это был ребенок? Высокий голос – он наводил на мысли о начале пубертатного периода – вел репортаж с тренировочного матча «Ред Сокс» в Форт-Мейерс. Харпер опешила, потрясенная тем, что где-то в мире еще играют в бейсбол.