Джо Хилл: Порох

Мальчишки прибежали за ней на закате. Они сказали, что Джейк сотворил что-то необычайное и она должна это увидеть. Джейк торчал снаружи уже тринадцать часов без еды и отдыха, нарезая круги за Великой стеной Чарли. Все прекрасно понимали, что Джейк не вернётся, пока не доделает начатое или пока не рухнет от изнеможения.

Они бежали впереди - сначала мальчишек было шестеро, но их число постепенно росло, по мере того как всё новые дети выглядывали из-за дверей своих спален или бегом спускались вниз по лестнице. Ребята кричали, толкались, звали друг друга, бежали, спотыкаясь, от восторга – все стремились поскорее увидеть сотворённое Джейком чудо. Кто-то пел весёлые непотребные песенки про Джейка – «Джейк, Джейк, грёбанный чизкейк». Илэйн не могла определить, кто именно пел, к тому же, мальчишки проносились мимо так быстро, что найти хулиганов и схватить их за волосы было невозможно.

Илэйн остановила кое-кого из мальчишек у шлюза, велев им надеть перчатки и капюшоны. Кайл, это не твоя куртка. Брэд, ты наступил на маску Йошии. Майкрофт, я не выпущу тебя в таком виде, ступай обратно в свою комнату и надень что-нибудь поверх термокостюма. Илэйн разняла двух толкающихся ребят, облачённых в комбезы. Рядом вопил один из мальчишек, чью руку прищемило шлюзом. Пострадавшая рука опухла, но кости были целы, и Илэйн обещала взглянуть на неё в медпункте чуть позже.

Наконец Илэйн оказалась снаружи, следуя через передний двор в сгущающихся сумерках. Каким-то образом она снова оказалась впереди толпы. Джейк ждал за воротами в стене, но Илэйн остановилась поодаль, не доходя до него. Открывшийся вид заставил её остановиться, пригвоздил к месту. Точнее не скажешь – её словно пригвоздили, проткнули вдруг посередине, как какую-то бабочку на доске лепидоптерофилиста.

За спиной Джейка простирался пейзаж, состоящий из сформированных ветром песчаных холмиков и дюн, пролегая полумесяцем пологого пляжа, ведущего к тому, что должно было быть морем. Никакого моря, конечно же, не было и быть не могло. Вместо моря виднелись мили сцементированного горизонта почвы, раскинувшегося до самого края кратера вдали.

Но дюны… дюны… Утром они представляли собой лишь голые насыпи песка, меняющего форму при каждом порыве ветра. Теперь же эти холмы ощетинились скоплениями высокой травы. Мощные тёмные стебли шипели и шелестели, перешёптываясь тихими голосами. Звук напомнил Илэйн классную комнату, заполненную мальчишками – её мальчишками. Иногда во время теста Илэйн выходила из класса в коридор и прислушивалась, а комната за её спиной заполнялась взбудораженным шёпотом, очень похожим на звуки этой травы. Джейк заставил траву расти там, где она расти не могла - где её просто не могло быть. Прямо перед Илэйн на акре песка мир больше не был таким, каким ему полагалось быть. Он был не таким, каким был всегда – но таким, как хотел Джейк. Реальность была лишь рукописью, составленной из камней, газа и ДНК. Джейк всего лишь переписал пару строк.

— Разве это не потрясающе? — спросил сидящий на стене Найлс. — Разве это не самая удивительная в мире вещь?

В его тоне читался вызов, словно Илэйн сказала или сделала что-то, что указывало на недостаток восхищения открывшимся перед ними видом, перед тем чудом, которое сотворил Джейк.

— Так и есть, — ответила она.

Сторонники Джейка, Найлс и Чарли, провели с ним весь день, наблюдая за ним. Найлс смотрел сверху вниз на тёмную траву, колышущуюся в туманном красном отсвете сумерек, его лицо застыло в гримасе отстранённого недовольства. Не то чтобы он испытывал к траве отвращение – или к Джейку, или к чему-либо вообще. Это было всего лишь привычное для него выражение лица. Когда все мальчишки собирались вместе, Найлс предпочитал держаться в стороне. Он находил стену, к которой можно привалиться, и глядел на окружающих с ледяной враждебной неприязнью, как будто они его чем-то обидели и он всё никак не мог придумать, с кем свести счёты в первую очередь.

Чарли сидел на корточках у ног Джейка, держа руки на уровне груди и сложив ладони вместе, словно молился. Его бледное мечтательное лицо озарял восторг – изумление сонного малыша, только что заметившего подарки под ёлкой на утро после Рождества. Но это тоже было его выражение лица по умолчанию – так Чарли выглядел всегда. С тем же самым видом Чарли мог смотреть на тарелку с яичницей-болтуньей.