Алексей Слаповский - Чудо-2018, или Как Путин спас Россию

Но ему преградил дорогу мужчина в черном костюме, в белой рубашке, с галстуком.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, мне некогда, опаздываю!

– Со мной как раз успеете! – он распахнул дверцу машины представительского класса.

Семенов нырнул внутрь, а человек в костюме сел на водительское место.

Обернувшись и деликатно кашлянув, он спросил:

– Может, желаете?

– Чего?

Водитель потянулся назад рукой, нажал на кнопку, открылся ящичек, обитый внутри красным бархатом. В нем стояли разноцветные бутылки – и водка, и коньяк, и виски, и вино. А также, в особых отделениях, конфеты, нарезанные дольки лимона, еще какие-то кусочки чего-то.

– Нет, нет! – отказался Семенов.

Но увидел знакомую этикетку «Нарзана», взялся за горлышко.

– Можно?

– Даже нужно!

Покачиваясь в удивительно мягкой машине, Семенов пил «Нарзан», тер лоб и вслушивался в свои неразборчивые мысли. Ничего не понял. Решил позвонить жене.

– Люда, привет, как ты?

– На работу собираюсь.

– А ты там?

– Где?

– Ну, в этом доме? В особняке?

– А где же еще? И ты тут был.

– Да… Я тебя вчера так и не спросил – ты что об этом думаешь?

– Ничего я не думаю, Андрей. Жду, куда все это выльется. И страшно мне, если честно.

– И мне тоже. Я вчера много чего наболтал?

– Не больше, чем другие, – успокоила Людмила. И добавила с необычной для нее задушевностью: – Ничего, Андрюша, все это пройдет, будем жить, как раньше.

– Тоже верно. Вы куда это едете?

Вопрос был водителю, тот свернул не к заводу, а в центр города.

– Куда сказали, – ответил водитель.

– Кто сказал?

– В администрации.

Через пять минут были на главной площади, которую окружали различные учреждения города Серманкуля, в том числе администрация.

На крыльце Семенова встретила Ширшова – приветливая, свежая, бодрая.

Повела его, не понимающего, в чем дело, по коридору, оказались у двери с табличкой: «Кандидат в Президенты А.П. Семенов». У двери на стульях в ряд сидели какие-то люди разных возрастов и с любопытством смотрели на Семенова.

– Зачем? – спросил Андрей Петрович.

– А как же? Дело серьезное, не будете же вы им заниматься без отрыва от производства? Проходите, я сейчас.

В кабинете стоял обширный стол, за ним кожаное кресло с высокой спинкой, сразу видно, что начальственное – массивное, громоздкое. Перед столом еще два кресла, попроще. На столе телефон с обширной панелью, на которой множество кнопок.

Стесняясь сесть, Семенов подошел к окну, с тоской посмотрел на площадь и поверх площади – в ту сторону, где находился родной завод.

Елена вернулась, принесла несколько папок.

– Тут мы подготовили проект вашей предвыборной программы, обращение к избирателям, несколько интервью с вами, ну, и тому подобное, сами посмотрите. Если что, все вопросы ко мне.

– Не знаю… Я же еще не зарегистрировался. И там же, вроде, подписи собирать надо, еще что-то…

– Время есть, успеем, все сделаем. А сейчас – прием избирателей.

– Каких избирателей?

– А у двери сидят, не видели?

– Это как у депутатов, что ли? Всякие жалобы и проблемы?

– Ну, жалоб и проблем не будет, больше – наказы.

– Какие наказы?

– Сами услышите.

И начался прием избирателей. Входили по одному люди, садились перед Семеновым и говорили о том, что они полностью поддерживают политику президента и правительства, одобряют идею выдвижения свежего кандидата, желают успеха и просят не ослаблять заботу о народных нуждах и чаяниях.

Семенов с натугой вслушивался в эти явно заученные речи, посматривал на часы. Не выдержал, прервал очередного избирателя, пожилого пенсионера в больших старых очках, одна дужка которых была замотана скотчем:

– Я все понял, а вам-то лично ничего не нужно?

– Мне? – растерялся пенсионер. – А чего мне? Жила бы страна родная, и нету других забот! – вспомнил он слова советской песни.

– Это я понимаю, дедушка, но неужели у тебя все хорошо? Очки вон новые купить не можешь.

– Как это не могу? Да хоть десять очков куплю! Я просто привык к этим.

– Разве? И держатся плохо, и стекла вон все поцарапанные, ничего не разглядеть.

– А чего мне разглядывать? – пенсионер зашевелился и, оглянувшись не дверь, прошептал: – Чего мне разглядывать, вас, что ли? Я и так всю жизнь на вас смотрю! Раньше в газете «Правда», теперь по телевизору. Смотри на вас, не смотри – толк один, то есть – никакого!

– Вот, это уже разговор! А подробней?

Пенсионер подался к столу, налег на него грудью, собираясь что-то сказать, но в это время открылась дверь, заглянула Ширшова и ласково пропела: