Алексей Слаповский - Чудо-2018, или Как Путин спас Россию

– Тебя Сухарев ждет.

– Сейчас пойду. Как загрузка-отгрузка?

– Все в порядке, Петрович, ты иди, а то он по телефону так орал, что…

– Успеется.

Семенов проверил все записи, обошел стеллажи и полки и только после этого отправился в управление.

Альбина, увидев его, приподняла плечики и развела ладошки лежащих на столе рук, словно говоря: надо же, какие нелепости на свете бывают, и как ее угораздило принять такого человечишку за значительную личность!

– У себя? – спросил Семенов.

– Естественно!

– Можно?

– Давно пора!

Семенов вошел.

– Ну? – спросил Сухарев. – Что будем делать? Зачем тебе это было надо, Семенов?

– Не надо мне это было. Вы сами…

– Что – я сам? – взвился Сухарев. – Что? Я тебя, может, назначил в кандидаты? Я тебя только спросил! А ты, вместо того, чтобы прямо сказать – ерунда, Дмитрий Васильевич, выдумки! ты сделал вид, будто это все правда!

– Не делал я…

– А кто? Я, что ли?

– Ладно, – сказал Семенов.

– Что ладно?

– Пусть я виноват.

– Не пусть, а виноват!

– Хорошо, не пусть.

– Ты смеешься, что ли, надо мной? Тихий, тихий, а ехидный! Сидит там в кладовке у себя, притаился, а сам планы вынашивает!

– Какие еще планы?

– А такие! Мне тут юрист выписку принес. Интересует?

Семенова не интересовало, но Сухарев, раскрыв папку, зачитал таким голосом, будто оглашал приговор:

– Статья 282! Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства! Действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично или с использованием средств массовой информации либо информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети «Интернет», – наказываются штрафом в размере от трехсот тысяч до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух до трех лет, либо принудительными работами на срок от одного года до четырех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет, либо лишением свободы на срок от двух до пяти лет!

Последние слова, «от двух до пяти лет», Сухарев особо выделил и при этом посмотрел на Семенова, будто именно этот срок ему гарантировал.

Андрей Петрович, прямо скажем, не испугался. Вслушиваясь в грозно звучащие формулировки, он не понимал, какое они к нему имеют отношение.

– Бог с вами, Дмитрий Васильевич, вы же не всерьез это! – сказал он. – Какое унижение достоинства? Кого я унизил?

– Весь город! Все вчера слышали, как ты там пел! И даже поверили! Это – не унижение?

– Я не собирал никого… Лишнего сболтнул по пьяному делу – признаю. Но… Там же уточняется – по признакам религии, национальности, я этого не касался.

– По признакам социальной группы еще! А ты про кого врал? Ты врал про него! – Сухарев показал большим пальцем за плечо, где висел портрет. – А он тоже представитель социальной группы.

– Это какой?

– Власти, дорогой мой, власти! Правительства! Или, скажешь, правительство не социальная группа?

– Да шут их знает, кто там они…

– И публично, публично! – тыкал Сухарев пальцем в выписку. – Да еще как публично!

– Что ж, посадят меня теперь, что ли?

– Посадить, может, и не посадят, не мне судить, не моя презумпция! А меры могу принять. И должен! На заводе теперь клеймо, скажут – рассадник! Короче, Андрей Петрович, я ведь тебе на самом деле добра желаю, поэтому увольняйся по собственному желанию. Хотя я мог бы, сам понимаешь, – приказом!

– За что? У меня за двадцать шесть лет ни одного взыскания.

– Да? А кто сегодня на полдня опоздал?

– Меня отвезли… В администрацию…

– Понимаю! Голову закружило? В общем, прости на добром слове, но – до свидания! И еще один совет: уезжай со всей семьей куда-нибудь. Тебе же лучше, от позора подальше.

Семенов стоял и молчал. Думал.

Потом повернулся и вышел.

В приемной Альбина подсунула ему листок.

– Вот, ваше заявление. Только подпишите.

Семенов подписал и пошел в свою кладовую.

Там он позвал Мишаню, показал свои тетради.

– Вот, дублируй, записывай. Компьютер вещь хорошая, но мало ли. Электричество вырубят или сбой программы. Или вирусы какие-нибудь. Или эти… Харк… Как их?

– Хакеры. Взломщики.

– Вот именно.

– Несправедливо, Петрович. Ты тут столько… И так… А они… Неправильно это… – бормотал Мишаня.