Гера Фотич - Подонок [Авторский сборник]

— Плати за проезд! — строго сказал мужчина и притопнул ботинком.

Рая, молча, раскрыла сумочку и автоматически протянула рубль.

— Билет стоит три копейки! — Мужчина стал нетерпеливо постукивать палкой об асфальт.

Мелочи у нее не было. Рая почувствовала, что глухота, начавшая было уходить, вновь заволакивает сознание. Та надежда, похожая на выглянувшее солнышко в виде облезлой родной пятиэтажки, вновь затягивается грозовыми тучами.

Сломя голову она рванулась за последним ускользающим проблеском света, побежала изо всех сил к своей парадной, что есть мочи, крича на ходу:

— Я сейчас разменяю-ю-ю-ю-ю-ю!!

Была ее остановка. Раиса оторвала взгляд от окна и повернулась к выходу в первую дверь. Опускаясь на скользкую ступень, внезапно почувствовав локтем надежную мужскую поддержку. Ощущая на себе недоумевающие взгляды из глубины салона, она услышала над самым ухом знакомое заботливое:

— Все нормально, да? Ну и хорошо!

Григорьев, капитан третьего ранга, был не то чтобы профессионал по бегу на лыжах, но и не новичок в этом вопросе. Ни одно новшество в этом виде спорта мимо него не проходило. Неделю назад решил освоить коньковый ход. Да вот неудача — в воскресенье за городом на первом же километре сломал лыжу. Даже и не сломал, что обидно! А так, дрыгнул ногой, скидывая снег, носок у лыжи и отвалился. Чертыхнувшись, побрел домой с испорченным настроением.

Приехав на работу в понедельник, он сразу пошел на кафедру физкультуры к Степанову, мужику простому и понятливому во всех вопросах, касающихся спорта. Тот сказал сразу, что проблема решается с помощью поллитровки. Григорьев тут же послал курсанта в магазин.

Лыжа была новенькая с голубым, как зимнее небо, отливом.

Она сверкала своей чистотой, отражая бутылку и два стакана на столе в спортивной каптерке. Открытая банка сайры из дополнительного пайка спортсменов сиротливо приютилась на испорченном бланке почетной грамоты. Вилки хватило одной.

По причине того, что крепость лыжи напрямую зависела от количества и качества ее обмыва, срочно потребовалось добавить за территорией училища в чебуречной. Виновницу прихватили с собой, но так как ее за стол не посадишь, оставили стоять за порогом. Тем более, что зимние холода для нее, оптимальные метеорологические условия. В процессе обмывания выяснилось, что для конькового хода необходима повышенная прочность в виде пары фугасов по восемьсот, а остальное на длительность эксплуатации.

Официант, здоровый парень с круглой лоснящейся физиономией, сразу вызвал у Григорьева подозрение, но до поры ничем себя не выдавал. Только недоверчиво косился на старших морских офицеров.

Со временем лыжа на улице должна была бы окрепнуть до такой степени, что хоть под танк ее бросай — ничего не будет! Почувствовав, что виновница свое взяла, как и они, друзья в обнимку, изображая все тот же коньковый ход, двинулись на выход.

Выйдя на крыльцо, Григорьев повел рукой влево, но рука ударилась о стену, ничего не обнаружив. Чтобы не сбить равновесие, он не стал поворачивать голову, а только скосил глаз — лыжи не было. В волнении он резко повернулся к тому месту, где она стояла, при этом толкнув Степанова в сугроб. Вперил свой выпуклый военно-морской глаз в пустое место. Это был удар! Но не для морского волка!

Тут-то он и вспомнил подозрительного официанта.

Все тем же, но вынужденным коньковым ходом, он вернулся в чебуречную искать обслугу.

Из невразумительного наезда с захватом воротника, с упоминанием какой-то лыжи и конькового хода официант ничего не понял. Но бить офицера в форме не стал, поскольку чебуречная носила гордое звание заведения образцового обслуживания.

Подумав, что военмор не в себе, стал успокаивать: мол, лыжи погуляют и вернутся. Григорьев решил, что над ним издеваются. Масла в огонь подлил Степанов, который к тому времени уже выбрался из сугроба и нашел вход в чебуречную. Появившись в дверях, припорошенный снегом, он споткнулся о порог и, падая, уперся головой в живот официанту. Тот ойкнул. Григорьев поддержал атаку друга…

Что было дальше, он не помнил.

Первая мысль, пронзившая его сознание утром, была: «Живой и дома!»

Проклиная чертову доску с коньковым ходом Григорьев выходил из строевого отдела со строгачом в учетной карточке.

— Товарищ капитан третьего ранга, разрешите обратиться! — услышал он бодрый голос рядом с собой.

Оторвав угрюмый взгляд от пола, Григорьев обомлел. Перед ним стоял пронырливый старший лейтенант из его роты и счастливо улыбался во весь рот, предчувствуя благодарность начальства. В руке он бережно держал голубую, как морозное небо, лыжу. Ту самую!