Гера Фотич - Долг (Приказы не обсуждаются)

Гера Фотич (псевдоним автора) родился в Ленинграде в 1960 году. Здесь же окончил среднюю школу, позже университет. Обучаясь в Ленинградском Арктическом училище, в 1980 году стал победителем городского творческого конкурса посвящённого 110 годовщине со дня рождения В.И. Ленина. После чего был принят в литературное объединение.

С этого времени стал сотрудничать с различными журналами и газетами, такими как Звезда, Новый мир, Юность, Искатель, Смена. Был полярником. Продолжительное время работал заграницей: в Канаде, Анголе, Перу и других странах. Творческий диапазон достаточно широк: повести рассказы, очерки, стихи. Печатался в сборнике молодых поэтов. Изучал творчество В. Набокова, М. Булгакова, У. Фолкнера, Ф. Кафка. Пытаясь найти поддержку у тогда уже известного писателя Даниила Гранина, учился видеть мир по-своему. Очередная повесть «Колба» об одиночестве человека живущего в социалистическом коллективе не вызвала в то время восторга у мэтра художественной литературы. Редактировалась больше года, но в свет так и не вышла. После чего с 1988 года не печатался и 20 лет боролся за торжество справедливости.

Это вторая книга автора в 2009 году после многолетнего молчания.

В своём творчестве Гера Фотич затрагивает чувствительные стороны человеческих взаимоотношений и психологии индивидуума. Несмотря на жестокость некоторых сцен, пытается разбудить в душах людей самые прекрасные человеческие качества, заставить их задуматься о доброте и нравственности.

Весь парадокс и неумолимая реальность заключались в том, что Игорь Бойдов, старший оперуполномоченный уголовного розыска отделения милиции, уже несколько дней находился там, куда, больше пяти лет, сам отправлял коварных злодеев: насильников, убийц, разбойников и воров. Уличая их в содеянном. А после работы, всегда уверенно шёл домой, с чувством выполненного долга.

И покидая отделение, он не выныривал из болотного смрада правоохранительных органов, который однажды незаметно поглотил его, наделив способностью видеть слышать и чувствовать то, о чём не догадывались остальные. Тем самым, погрузив в трясину человеческой мерзости. И если бы, он даже попытался на мгновенье всплыть и хлебнуть свежего воздуха с поверхности, это бы ему не удалось. Потому, что нельзя вынырнуть из того, что пропитало весь твой организм, все твои внутренности, образ мыслей, слова, чувства. Из того, что срослось с тобой в единое целое. Из того, чем ты сам стал.

Он шёл по жизни, неся эту службу с собой, в своём натренированном теле, в своих движениях, фразах, интонациях голоса, своём зрении и слухе, которые, словно сито, фильтровали для Бойдова окружающую действительность. Он, как и раньше, общался с близкими. Встречался с однокашниками. Любил женщин. Но всё это ощущалось теперь, словно, через невидимый футляр, когда-то одетый, и теперь навечно сросшийся с ним. Ставший его второй кожей, без которой он уже не представлял своей жизни. И не задумывался до тех пор, пока не оказался в камере сам.

Раньше Бойдова не беспокоило то, что он отличается от большинства окружающих людей. Поскольку ему казалось, что так всё должно и быть. И только здесь, в камере, он, вдруг, подумал, что всё могло сложиться иначе. Что он мог просто каждый день ходить на работу, а вечером возвращаться домой, оставив все заботы на рабочем месте.

И совсем не знать, что в подвале соседнего дома нашли двух красивых десятилетних девочек — близняшек с золотистыми локонами вьющихся волос. Только не живых. Изнасилованных. С нацарапанными на их беленьких спинах, с остро торчащими лопатками — словно пробивающимися крылышками, шестиконечных звёзд.

Не успели крылышки распуститься. Не унесли девчушек от мерзости преступной в юность, в первую любовь!

Чуть позже арестовали отчима. Хмурого молчаливого. Даже не отпирался. Говорил, что просто пьян был. Жена его обижала — называла импотентом. Сознался во всём. Сказал, что на евреев хотел свалить. В телевизоре такое видел….

А вот за тем углом, недалеко от районного управления внутренних дел, белобрысый подросток, из ревности, подпёр гараж и поджёг своих троих друзей, ремонтирующих мотоциклы. И, что когда пожар потушили, они ещё живы были и кричали. Ничего не просили. Просто кричали. Хором! Как новорождённые в палате родильного отделения.