Джанет Фитч - Белый олеандр

На землю спустились не скоро. Немного посидели с Ивон перед телевизором, но это было слишком: комната вращалась, меняла цвет, а она пялилась на крошечные головы в ящике. Я рисовала, как воздух заполняется идеальными шестигранными снежинками. По моему желанию они то падали, то поднимались вверх. Вошел Сергей и следом за ним — белый кот. Очень друг на друга похожи. Ум, как аквариум с золотыми рыбками, — все про юбки и брюки.

Я не могла больше оставаться в захламленном уродливом доме вместе с Сергеем и его рыбкой, у которой тупо открывался и закрывался рот. Взяла бумагу, акварель, села на крыльце и стала рисовать по мокрому листу. Получались блейковские фигуры, под водой в лучах восходящего солнца. Вышла Ники. Курила и смотрела на пятна света вокруг фонарей. Рина и Наталья угостили нас «Столичной» — все равно что мертвому припарки. Рина была лисой, а Наталья — арабской кобылицей с вогнутым лицом. Они говорили по-русски, и мы понимали каждое слово.

К трем утра я ужасно устала от падающих снежинок и дышащих стен. «Сделай пи-пи для Энни» — вот о чем я думала. Сначала решила, что на самом деле было «сделай пи-пи для мамы», но в голове упорно звучало «для Энни». Кто такая Энни и почему я для нее делаю пи-пи? Я дрожала нервной дрожью, а Ивон спала в морской пене. В комнате валил снег. Энни, кто ты? И где мама? Удавалось вспомнить только желтый солнечный цвет, белого лебедя и теплый запах стирки.

Утром я вырезала из юмористической колонки в газете три слова: кто такая Энни.

Верная обещанию, я пошла с Ивон в больницу на курсы для мам. Лопаясь от смеха, держала теннисные мячи и полотенце. Не знаю, было ли это остаточное действие кислоты или еще что, только все казалось забавным. Пластмассовые куклы, которых мы пеленали, напоминали пришельцев. Молодые пары походили на больших детей, играющих в беременность. Не могут эти девушки на самом деле быть беременными, у ним под платьями подушки!.. Мне нравилось трогать детские вещи, мыть куклу и надевать подгузник с Микки-Маусом.

Ивон наврала, что она моя золовка, а ее муж Патрик, мой брат, служит в армии. Ей нравилось имя — как у актера по телевизору.

— Патрик прислал письмо. Я тебе говорила? — спросила она в перерыве, когда все угощались сладким соком из крошечных стаканов и имбирным печеньем. — Это мой муж, — пояснила она сидевшей рядом паре. — Его переводят в этот, как его…

— Дар-эс-Салам, — подсказала я.

— Так по нему скучаю! А ты?

— Не очень. Он намного старше меня.

Я представила высокого блондина, который привозил мне из командировок кукол. Кукол, похожих на Хайди, с травкой в нижнем белье.

— Прислал пятьсот долларов на приданое для малыша, — добавила она. — Заставил пообещать, что не пойду на дворовые распродажи. Все только новое! Пустая трата денег, но раз он настаивает…

Очень весело играть с другими детьми в папочек и мамочек.

Нам показывали, как давать ребенку грудь. Ивон кормила пластмассового младенца. Я не могла сдержать смех.

— Ш-ш-ш… — Ивон прижала к груди инопланетянина и погладила его вдавленную голову. — Ласточка моя, не слушай эту плохую тетю! Ты моя доченька, да-да!

Потом Ивон лежала на оранжевом мате и дышала. Я подкладывала ей под спину теннисные мячи и скрученное полотенце, держала часы и считала время между схватками, дышала вместе с ней. Мы обе перешли на глубокое дыхание. Она не боялась.

— Ничего… — улыбнулась, глядя на меня снизу. — Мне не в первый раз.

Ее живот напоминал гигантскую океанскую жемчужину в перстне.

Объясняли про эпидуральную анестезию и другие обезболивающие. Все собирались от них отказаться, предпочитали естественные роды. Происходящее казалось нереальным, обернутым в целлофан. Так стюардессы показывают ремни безопасности и схему выхода из самолета в случае посадки на воду: пассажиры мельком бросают взгляд на листки в кармане кресла, замечают, где ближайший аварийный выход, и переходят к бортовым развлечениям, арахису и кино. Конечно, думают они, что тут сложного…

Рина в черном кружевном бикини впитывала яростное апрельское солнце, потягивая водку с лимонадом, смесь, которую именовала «русской Маргаритой». Рабочие соседней сантехнической фирмы околачивались у низкого сетчатого забора и причмокивали. Она делала вид, что ничего не замечает, и медленно намазывала «Тропическим загаром» грудь и руки, а мужики чесали в штанах и выкрикивали непристойные предложения на испанском. Металлический шезлонг под ней скособочился. Нас убаюкивал звук ржавого оросителя, плюющегося на вьюнки и одуванчики.