Джанет Фитч - Белый олеандр

— Рина, Миша лезет ко мне в постель!

На меня уставились четыре пьяных глаза, черные и голубые. Сфокусировались не сразу. Сергей прошептал что-то по-русски, и она засмеялась.

— Он ничего не сделает, дай ему чем-нибудь по башке!

Сергей смотрел на меня, а сам мял ей ляжку и кусал шею, как белый тигр, рвущий добычу.

Когда я вернулась к себе, Миша уже отключился. Там, где я его ударила, алела ссадина. Он храпел и обнимал подушку, как женщину. Проснется не скоро. Я легла на кровать Ивон. Музыка прекратилась в пять, оставив час-другой на беспокойный сон. Привиделись животные, которые роются в помойке. Проснулась я от того, что кто-то мочился в ванной напротив, не закрыв дверь. Струи хватило минут на пять. Смыть не удосужился. Снова включили стерео. «Кто ты?» — пели «Ху». Я хотела вспомнить и не смогла.

Тоскливая суббота. Мы шили в кухне кожаные мешочки для цветных кристаллов — последняя бизнес-идея Рины. Ники крутила демозаписи групп Вернера в поисках чего-нибудь оригинального. Все они звучали одинаково: белые подростки рвали струны гитар и дико завывали.

— Эта вроде ничего… А, чтоб тебя! — Она уколола палец и сунула его в накрашенный черной помадой рот. — Чертово шитье! Она думает, мы долбаные эльфы?

Курили гашиш из перевернутого стакана. Дым заполнял стопку с надписью «Джонни Уокер», которую Ники стащила в «Бавариан гарденс». Я поднесла губы, приподняла край от стола и втянула густой дым. Ивон не курила — плохо для малыша.

— Какая разница? — Ники насадила на булавку очередной кусочек гашиша. — Ты же его не оставишь!

Уголки рта Ивон поползли вниз:

— Раз ты так думаешь, я больше не поеду с тобой на курсы для мам! Возьму Астрид!

Я закашлялась и изобразила Присси из «Унесенных ветром»: «Я про младенцев ничегошеньки не знаю!» Голос был недостаточно высоким. Я вспомнила Майкла, у него эта сцена всегда получалась лучше. Где он сейчас…

— По крайней мере, у тебя хорошие мысли, — отозвалась Ивон.

Младенцы… Я вздрогнула.

— Мне нет восемнадцати.

— Ничего, там спиртное не подают! — Ники швырнула готовый мешочек на кучу других и взяла новую выкройку.

Одурев от гашиша, я острым канцелярским ножом чертила на обрезке кожи колечко дыма. Это у меня всегда хорошо получалось, лучше, чем у матери. Я могла прочертить ворону или кошку в три приема. Нацарапала младенца с чубчиком и бросила лоскуток Ивон.

За спиной распахнулась дверь, потянуло холодом. Вошла Рина с рулоном темно-зеленой замши под мышкой.

— Георгий отдал целиком, обменял на лампу, — гордо ухмыльнулась она. — Круто, да? — Взгляд остановился на ноже у меня в руках. — Спятила?! Анашистка безмозглая! Это денег стоит! — Она выхватила оленью кожу и дала мне затрещину. Потом поднесла рисунок к свету, нахмурилась, выпятив нижнюю губу. — А вообще неплохо… — Бросила лоскуток обратно. — Сделай так на всех. Подзаработаем!

Я кивнула. Все мои доходы уходили на рисовальные принадлежности, еду и травку на пару с Ники. Колледж растворился, как лодка в тумане. У Клэр я начала думать о своей жизни как о серии карандашных набросков Кандинского — бессмысленные по отдельности, вместе они начинали складываться в элегантную композицию. Я даже думала, что вижу в них призрак будущего. Однако слишком много набросков утеряно. Они превратились в горсть лесной хвои, по которой ничего не прочитаешь.

Вошел Сергей с сумкой. Щеки на красивом широком некалифорнийском лице горели румянцем. Вытащил две бутылки водки, сунул одну в морозилку, другую водрузил на стол и взял два зеленых стакана. Потянул носом.

— М-м-м, ужин!

— А кто тебя приглашает? — Рина устроилась на столе, отвинтила крышку, налила в стаканы водки на три пальца.

— Нет, девочки не дадут Сергею помереть с голоду. — Он открыл духовку и посмотрел на кипящее варево, которое я делала, чтобы подкормить Ивон перед родами: запеканку из брокколи с сыром. Ивон обалдела, когда я это затеяла — она и не подозревала, что можно готовить без рецепта на коробке.

Я нацарапала на кожаном обрезке тигра, напоминая себе, что Сергей — та же Рина, только фасад благообразее. Красивый молочный славянский блондин с сонными голубыми глазами, которые не упускали ни одного моего движения. По профессии — вор. Рина время от времени перевозила для него товар: то целую машину кожаных диванов, то женские пальто, то партию чучел из Сингапура, то мелкую бытовую технику из Израиля. В доме он был постоянным напоминанием о сексе. Оставлял дверь ванной открытой, когда брился в чем мать родила, каждое утро отжимался по сто раз, отчего на молочно-белой коже вздувались синие жилы. Если замечал, что на него смотрят, добавлял для эффекта хлопок руками. Широкие плечи, подтянутый пресс. Когда Сергей был рядом, я не знала, куда девать руки и что говорить.