Уолли Лэмб - Она доведена до отчаяния

«Звездный крейсер «Галактика», роллер-дерби, «Джоани любит Чачи», «Моя жена меня приворожила».

Больше всего меня пугало отсутствие горя – весь день я то и дело забывала о его смерти, увлекшись телепередачами. «Можно его просто отпустить?» – спросила я доктора Шоу. И отпустила. Теперь его смерть показала мне пустоту моего выбора. «Он был любящим мужчиной», – написала его третья жена. Может, это она превратила его в любящего мужчину? Или он был таким с самого начала? Кого же я потеряла в итоге? Сидя перед огромным телевизором, я закрыла глаза, чтобы визуализировать папу. Когда я его увидела, он сидел на краю нашего новенького бассейна на Боболинк-драйв, смеясь над какими-то моими словами, шуткой, развеселившей нас обоих. Я заплакала и сначала решила, что это хороший знак: слезы означали, что я не разучилась любить, несмотря ни на что. Но это оказалось ложью: слезы были не по отцу. Я плакала по себе, по ничего не подозревающей девчушке, плававшей от бортика к бортику и думавшей, что папа всегда будет рядом, пока он ей нужен. Я выключила телевизор и сидела в неуютной тишине.

– Папа? – позвала я.

На следующее утро в передаче «Доброе утро, Америка» новая Мисс Америка показывала, как делать блины со сметаной и бананами. Я записала порядок и пошла в суперетту за ингредиентами. Блины получились замечательные – пухлые, в точности как в телевизоре. Я присела за кухонный стол, налила сиропа и отрезала себе первый кусок. Уильям и Кейтлин кругами плавали в мойке, а рядом громоздилась посуда, немытая с самого дня их появления. Я встала, оставив блины несъеденными, и вернулась к телевизору.

Две недели я гоняла телек, боясь, что если выключу, он уже не включится. Я спала не у себя наверху, а на водяном матрасе, нервно задремывая или проваливаясь, как в кому, и внезапно просыпаясь под «Как вращается мир», «Это невероятно!» или «Доктора Кто». Отсутствие сил меня даже забавляло. Я часами сидела, уговаривая себя принять ванну или поднять жалюзи. Я чувствовала себя, как люди из шоу Фила Донахью, которые парили над своими телами в операционных и решали, остаться им или уйти.

– Я в полном порядке, миссис Бухбиндер, правда, – врала я в трубку, оглядывая пустые пакеты из-под картофельных чипсов и бутылки из-под газировки ее глазами. Я разменяла свою последнюю сотню. Вода в раковине с золотыми рыбками начала цвести. Банановые блины, так и стоявшие на кухонном столе, покрылись плесенью – настоящей, а не придуманной, которую я воображала в Грейсвуде, чтобы похудеть. Я снова начала набирать вес – расстегивала верхнюю пуговицу на джинсах, целыми днями носила муˊму. Ожирение – часть моего репрессивного паттерна, предупреждал доктор Шоу. Только вот сейчас я толстела, ничего не подавляя. Что мне подавлять? Тот факт, что я не могу удержаться ни на одной работе? Что старуха от меня зависела, а я практически столкнула ее с крыльца?

Я клала трубку рядом с телефоном и выбрасывала почту неоткрытой. Дневные часы начали казаться вторжением в мою личную жизнь. Суперетта закрывалась в десять, поэтому я покупала продукты в круглосуточном минимаркете на Ривер-стрит. Освещенный неоновыми огнями магазин всякий раз не переставал меня удивлять, появляясь, как мираж, из полуночного мрака. Пухлый рыжий продавец ни разу не заметил моего приближения. Убаюканный гуденьем кулеров и морозильников, он вздрагивал и бросал порножурнал под прилавок всякий раз, как я входила в магазин. Он стоял по стойке смирно, пока я ходила по проходам, а потом пробивал мои покупки – луковый соус, батончики «Милки вэй», «Раффлс», пепси-колу. Я смотрела, как он отсчитывает сдачу мне в руку, которую я заставляла не дрожать. Хотя мы ни разу не разговаривали друг с другом, были подозрения, что он в меня влюбился и пытается робко ухаживать за мной, подкладывая в бумажный пакет маленькие подарки – листовки о распродажах, спички, бесплатные бланки разных конкурсов. Одну неделю в качестве сюрпризов были картонные очки с красными целлофановыми линзами. «Смотрите «Самку из Черной лагуны» в кровожадном 3D-фильме, – было написано на дужке. – Следите за местной телепрограммой». У меня моментально (как мне казалось) собралось шесть пар, и я начала носить очки дома, днем и ночью, представляя, что из меня пробивается радиоактивное свечение. Мне нравилось, как очки превращают мое зрение в инфракрасное.

У Роберты начал зажигаться свет. Я положила трубку обратно на рычаг и постоянно прислушивалась к сигналам такси. Однако машины не приезжали. Роберта не поднимала штор – занавески, которые я ей собственноручно сшила, закрылись теперь против меня. Я хотела позвонить и извиниться. Предложить помощь. Попросить ее о помощи, как тогда, ночью, когда я босиком перешла через улицу, постучалась в боковую дверь и сказала, что меня изнасиловали.