Уолли Лэмб - Она доведена до отчаяния

Данте бросил на меня быстрый, испуганный взгляд.

– Прекрати, – сказал он.

Но я уже не могла остановиться. Меня охватило великолепное чувство свободы, как у маминой летающей ноги.

– Видишь ли, Данте, люди не всегда точно укладываются в категории, на которые ты их делишь – герои и злодеи, раскрепощенные – и какие, крепощеные, что ли? В определенном смысле из нас двоих как раз ты, Данте, незамудренный и незамысловатый.

– Слушай, если это дурная шутка, которую ты…

– В колледже моей соседкой по комнате была Киппи Стредники.

– Что?!

– Ну, Киппи, твоя старая подружка из выпускного класса. Я крала письма, которые ты ей посылал, затем запиралась в туалете и читала их.

Данте, ошеломленно моргая, уставился на меня с видом Гомера Кучи [31].

– Ты тогда еще собирался стать лютеранским священником, помнишь? Я так удивилась в первый вечер, когда мы встретились на дорожке у дома миссис Уинг. Только я не нашей встрече удивилась – ее-то я подстроила и организовала. Мне было странно услышать, что ты уже не веришь в Бога. В письмах ты казался таким религиозным – так мучительно сомневался, можно ли вам с Киппи заниматься сексом до свадьбы… Извини, извини, я не хотела улыбаться. Ты понимаешь, к чему я веду? Насчет Шейлы? Люди в семнадцать-восемнадцать лет еще ничего не знают. Ты в том возрасте думал, что на небе сидит Бог, готовый поразить тебя громом, если ты займешься с Киппи сексом. Смешно, да? В некотором смысле? Каких строгих правил ты тогда был – мальчик, обещавший своей маме, что никогда не будет волочиться за женщинами, помнишь? Не надо было обещать того, чего ты не в силах выполнить, Данте: любви, чести и заботы. Ха!

Данте по-прежнему смотрел в потолок, часто моргая.

– Мы женаты почти четыре года, и за все время ты… Ты знала Киппи?!

– А помнишь, как послал ей полароидные фотографии себя голого? На кровати, в комнате общежития в Миннесоте?

Данте стиснул в кулаке нетронутую порцию жареной картошки. Его лицо побагровело.

– Что… что она с ними сделала? Раздала по общежитию, всем на потеху?

– Вовсе нет, Киппи их даже не получала. Я считала, что она тебя недостойна, и утаила от нее твои снимки. Думала, я тебя защищаю.

Я огляделась. Кафе начинало заполняться народом.

– Я крала твои письма прежде, чем она возвращалась со своей пары в двенадцать часов. Почту приносили во время ленча, и я всегда успевала добраться до писем первой, потому что не ходила на занятия. Я продержалась в колледже всего один семестр, даже меньше. Забавно, но всякий раз, как я глядела на эти снимки – пока лежала в клинике и потом, – я видела бедного, чувствительного, беззащитного мальчика. Вот за кого, как мне казалось, я выходила замуж в «Лобстер пот», – за такого же уязвимого, как я сама. Я все ждала, когда же он появится. У меня никак не проходило это слепое пятно. Я была как Хелен Келлер [32], когда речь заходила о тебе.

Данте сгреб несъеденную еду в пакет и с силой закрутил его.

– Заткнись, черт побери, – прошипел он. – Ни одного больше гребаного слова!

– И только вчера вечером я наконец сложила два и два. Это дурацкое, как там его, эпическое произведение, которое ты пишешь, – вот что помогло мне во всем разобраться. Разрешило меня, как ты выразился.

– Разрешило тебе что? Взять и рехнуться в «Бургер Кинге»?

– Увидеть то, что я давно должна была увидеть. Я все ждала, когда ты снова станешь таким, как ты был в письмах и на снимках. Ты был прав – видимо, я все же на редкость глупа, по крайней мере, в этом отношении. Позволять толпе старшеклассниц гладить твое эго и называть это обучением, предложить переезд на Род-Айленд, чтобы целыми днями сидеть дома и дрочить перед статуями святых, принадлежавших моей бабушке… Даже в тот день, когда ты позировал перед «Полароидом» – разве это не было бессмысленным онанизмом, Данте?

– Поверить не могу… Те снимки… Это же вторжение в личную жизнь! Ты меня изнасиловала!

– О, я это знаю. Пойми меня правильно, я не горжусь, что крала твои письма. Я всякий раз сгораю со стыда, вспоминая свой поступок. Но до тебя отчего-то никак не дойдет, что ты тоже вторгся в личную жизнь Шейлы и изнасиловал ее своим «приятным мышечным спазмом». Для тебя все это сводится к тому, что ты в нее кончил. И в меня тоже. Поэтому ты и не желал даже думать о ребенке? Ты как тот парень из мифа, влюбившийся в свое отражение, – как его звали, Данте? Ты же шаришь в этой теме? Теперь ты знаешь, каково быть изнасилованным. Вот так после этого себя чувствуешь. Отвратительно, правда? После этого охватывает такая беспомощность…