Уолли Лэмб - Она доведена до отчаяния

Роберта рассказала непристойный анекдот о проˊклятом мужике с трехфутовым пенисом. В ее вульгарном смехе во всю глотку можно было расслышать каждую сигарету, которую Роберта выкурила за жизнь.

Сандвичи с проволоном на вкус оказались необычайно хороши.

– Я тоже это, – сказала я.

– Что – это?

– Вегетарианка.

– Ну и умница! Мясо забивает кровеносные сосуды в мозгу. Я где-то вычитала, что без мяса лучше думается. Позволь дать тебе совет, Долорес: никогда не подхватывай болезнь Паркинсона. Меня уже четыре года трясет – целый день будто танцуешь, но без партнера, – Роберта засмеялась, и я засмеялась вместе с ней. – А уж мигрени – не дай бог не поесть вовремя, мама дорогая! Знаешь, что я сказала врачу? «Погоди, денежный мешочек, вот отпустит меня старик Паркинсон, мы с тобой поворкуем». Слушай, а пива у тебя нет?

Я покачала головой.

– Но я могу сбегать.

– Нет, все нормально. Мой док не особо в восторге, когда я пью пиво при моих таблетках. Так, теперь давай о твоей бабушке. Помнишь снегопад в прошлом году?

Я кивнула.

– Нас не так заметало, как вас.

– Да. Так вот, в ту ночь она мне позвонила. Столько лет даже не здоровалась – и вдруг звонит во время снежного заряда! Сказала, что сидит и смотрит в окно, как задний двор заваливает снегом, и решила узнать, не надо ли мне чего. – Роберта засмеялась. – Две старые клюшки, вот мы кто. И обе из такой жесткой корки сделаны, что и не угрызешь. У тебя спички есть? У меня в зажигалке газ заканчивается, только искры летят. Короче, нам с ней, с Тельмой, жизнь подсунула нефиговое бремя, а мы его перли и не вякали. Слушай, а как ты так здорово похудела? Ты же еще недавно была Тилли-двухтонка!

Над нашими головами послышались шаги Данте. С верхней площадки он попросил меня быть, пожалуйста, потише – у него как раз очень важное место в стихах.

– Это еще кто?

– Мой муж, Данте.

– Охолони, малыш, – повысила голос Роберта, обращаясь наверх. – А лучше спускайся к нам, и давай отметим! Жизнь слишком коротка, – она затолкала остаток сандвича себе в рот и продолжала говорить с раздутыми щеками, одновременно жуя: – Мы тут недавно целой толпой ездили в «Кей-март» на «Дайал-э-райд» [30]– ох, это смешной случай, слушай! Я первая купила все что надо – мне-то и нужно всего было новую прихватку и «Полидент». Я поехала больше за компанию, чтобы прошвырнуться. Док мне постоянно твердит: «Роберта, вам нужно больше двигаться». В смысле, не сидеть на месте. Будешь сидеть и жалеть себя, быстрее в ящик сыграешь. Сидеть на заднице – та еще зараза, похуже моей. Так о чем я?

– О «Дайал-э-райд».

– А, да, так вот. Заплатила я за свое, и девушка на кассе начала укладывать мне в пакет бесплатные образцы: тут тебе и жвачка, и гребешок, и маркер. Я ей говорю: «Слушай, девочка, у меня вставные зубы и парик». Она лезет в мой пакет и вынимает расческу и жвачку. Фломастер оставляет. Возвращаюсь я к фургону, хотя и знаю, что он закрыт. Решила пока курнуть – в фургоне курить нельзя, понимаешь? Жду я там, занимаюсь своими делами, и тут на соседнее место для инвалидов въезжает машина – новенькая такая, беленькая, чистенькая, а на бампере наклейка: «Жизнь – это сандвич с дерьмом». Вот тупизм, скажи? Вылезает из тачки красивый парень лет двадцати пяти. Я ему: «Красавчик, а ну, скажи мне что-нибудь!» Он увидел мои ходунки и так забоялся! Залепетал: «Я только на две секундочки!» Решил, я буду скандалить, раз он встал на место для инвалидов. А мне вообще наплевать, я лучше пройду лишних десять футов, чем позволю назвать себя инвалидом! Да, на чем я остановилась?

Роберта меня поражала.

– На том, что жизнь – сандвич с дерьмом, – напомнила я.

– Ну да, ну да. Кинулся тот парень бегом в магазин, а я достала из сумки бесплатный фломастер и подошла к его бамперу. Опустилась прямо на землю и подписала после слова «дерьмо»: «Но только если ты жопа с ушами». Подняться я, конечно, не смогла – пришлось крикнуть подросткам у телефонной будки подойти и поставить бабку на ноги. Они так засуетились – думали, меня кто-то сбил!

Роберта затянулась сигаретой.

– Жизнь – сандвич с дерьмом, ага, как же! Расцелуй меня в задницу! Жизнь – это полька, не забывай об этом! – сказала она.

На душе у меня стало легко впервые за несколько недель.

– Ты вот спрашивала, как я похудела… – И прежде чем я успела себя остановить, я уже рассказывала о колледже, о Грейсвуде и о своей технике визуализации плесени. – Ты первый человек, которому я это говорю, – добавила я. – Он этого не знает, – я показала на потолок.