Наталия Осс - Антиглянец

Я пригласила Милу сесть рядом. Платье я купила днем в небольшом магазинчике в «Рамсторе».

Ямбург не давала мне вставить слово, и это было хорошо. Я кивала ей, изредка роняла «да, нет, да что вы говорите?» и наблюдала за редакционными девушками, сбившимися в кучку. Лия, Жанна, Лиза, Вера что-то обсуждали, глядя на меня.

– Борисофф, Алена Борисофф! – Я обернулась. Жаклин Ано, уже порядком набравшаяся, обнимала меня за плечи. – Харроший, харроший! Смотри, какой харроший. Почему ты не встретить Жаклин?

– Прости, дорогая, садись с нами! – сказала я, неожиданно тоже переходя на «ты». – Это лучшее место. Сцену тут отлично видно.

Жаклин плюхнулась на стул.

– Кто мне принести champagne?

Официант уже открывал бутылку.

– Какой харроший, симпатичный есть! – она огласила зал грубоватым смешком.

– Уи, вы любить L’Or. У тебя кулон L’Or. Жаклин угадала! – Ямбург и Ано сцепились языками, давая мне передышку.

В сумке проснулся телефон.

– Пардон, – я изящным жестом извлекла трубу из серебряной сумочки Blumarine (цапнула в миланском аэропорту) и, даже не взглянув на экран, ответила: – Алло, я слушаю.

– Алена, это ты?

Мгновенно все звуки, люди, запахи, краски, которыми был наполнен зал, исчезли. Так бывает в кино, когда герой узнает страшную новость. Типа, вам тут всем еще жить и жить, а я подохну через месяц. Между героем и миром сразу возникает стена.

– Алена, ты меня слышишь? Это я. Алло, алло, Алена!

Это был он. Человек, по вине которого между мной и миром чуть не возникла стена. Я больше не позволю ему разрушать мои отношения с жизнью.

– Вы ошиблись номером, – сказала я и захлопнула книжицу. Выключила телефон совсем.

К столу подошла Вера.

– Добрый вечер! Извините, я отвлеку Алену Валерьевну, – она наклонилась над моим ухом.

– Ты героиня, ты знаешь об этом? Девки желчью плюются. Островская уже Ане позвонила, – я слушала ее жаркий шепот и изучала реакцию внутри себя. Никакой. Мне было все равно. Даже если сейчас сюда приедет Волкова с отрядом ОМОНа. Хуже будет только журналу. Не мне.

– Алена Валерьевна, там заместитель министра приехал, – сказала Вера уже громко, на публику. – Нужно его встретить.

– О, Дима Васильев! Ты знаешь, Аленушка, он с моим мужем когда-то в «Видео-Интернешнл» работал. Мы с ним прекрасно знакомы. Он чудесный, и умница большая, – сказала Мила.

– Да, согласна. Он потрясающий профессионал, – ответила я, поднимаясь из-за стола. Я в глаза не видела этого Васильева, но следовала неписаным законам светского общения. Все знаменитые люди знакомы друг с другом. И никогда плохого друг о друге не скажут. Только в узком кругу.

Вера бежала за мной к дверям.

– Знаешь, что ей Волкова сказала? Сказала – не лезьте ко мне с вашими бабскими дрязгами. Сами разбирайтесь. Аня вообще теперь не приедет. Островская просто в ярости. Сказала, что тогда не пойдет Васильева встречать. Чтобы ты пошла, если ты такая наглая.

Васильев, к которому меня подвела Вера, оказался мужчиной лет сорока пяти. Крупный, невысокий, с жесткими седоватыми волосами и цепким умным взглядом. Он стоял в окружении нескольких знакомых телевизионных лиц.

– Это Алена Валерьевна, наш… – Вера запнулась. Я посмотрела на нее. – Наш главный редактор, – закончила она фразу.

– Очень приятно, Димитрий, – Васильев пожал мою руку и не выпускал несколько лишних секунд. – А вы красивая. Даже странно.

– Почему странно? – я фыркнула. Надо бы обидеться, но теперь таких эмоций не было в моем арсенале.

– Потому что я читал ваше письмо министру. Про что там было, про конкурс какой-то, кажется?

Вообще-то письмо было подписано Полозовой, но это не важно.

– Да. Про конкурс молодых журналистов.

– Да. И журналисток. Красивые таких писем не пишут. Вы исключение.

Я смутилась, начала краснеть. Стоп! Не терять самообладания. Не поддаваться.

– Мы очень рады, что вы смогли приехать. Позвольте, я вас провожу за ваш стол, – неожиданно я стала хозяйкой праздника, на который, по идее, вход для меня был закрыт.

– Не трудитесь, Алена. Я пока с коллегами покурю. А вы мне место рядом с собой оставьте. Договорились?

– Хорошо.

Мы с Верой погрузились в водоворот людей, улыбок, плеч, рук, бриллиантов. Тесный круг московской тусовки, праздник, на который всегда приглашены одни и те же. Я ощущала себя полноправным участником этой толпы персонажей. Потому что наконец была абсолютно свободна от корпоративных законов, от мнений, сплетен, оценок. Это мой последний бал. Все равно, что будет завтра. Завтра будет другой день. В котором ничего этого не будет.