Антон Уткин - Тридевять земель

– Вычеркнуть из Псалмов Давида все строчки, в которых содержится слово "царь" – это как? – спросил он как-то отца Восторгова, но тот только неопределённо покачал головой, давая понять, что по малости своей к этой затее непричастен.

Как-то на глаза попался ему новогодний от первого января пятнадцатого года номер "Нового времени" со статьей Меньшикова "ДОЛЖНЫ ПОБЕДИТЬ". "Первая мысль в новом году, первый порыв сердца – да здравствует наша великая армия, завоёвывающая народу жизнь и честь! – пробежался он глазами по первым строкам. – Да ниспошлет Господь благословение на мученический подвиг наших сыновей и братьев! На долю их выпало перевернуть ещё одну тяжкую страницу истории и вписать на ней новые бессмертные слова. Новые и вечно старые, пока народ растёт под солнцем. И в 1914 году – уж не знаю, каком от сотворения мира, – народ русский боролся и побеждал. Страшную борьбу эту он перенёс и на следующий год с надеждой победить. Мало сказать: с надеждой – с глубочайшей уверенностью победить, если, конечно, нас не оставит милость Божия и не случится чего-нибудь нежданного-негаданного, вроде татарского обвала семьсот лет назад. Но теперь таких слишком крупных неприятностей ожидать трудно. Человечество довольно плотно связано паром и электричеством, все основные процессы в нем наперечёт известны, все действующие силы учтены, и, собственно, ничего трагического врасплох произойти не может".

Сергей Леонидович отшвырнул газету в досаде, – то ли на Родзянко, то ли на речистого публициста, то ли на самого себя.

Известия о Петроградских событиях конца октября оставили деревню в полнейшем спокойствии и даже равнодушии. Хотя в Рязани и утвердился военно-революционный комитет, в Соловьёвке жизнь шла ровно такая, как и месяц назад. Власть принадлежала сельскому сходу. Разве что перестало приходить «Новое время», закрытое новой властью.

– Это ненадолго, – уверенно присудил Алянчиков, и события как будто не опровергали его слов. 12 ноября, как и было положено ещё Временным правительством, прошли выборы в Учредительное собрание, и об этом все заинтересованные лица получали известия со страниц регулярно выходивших газет, в том числе и не закрытого ещё "Русского слова". Однако слухи носились самые неопределенные, и как-то раз Сергей Леонидович лично собрался съездить в уезд узнать, что и к чему. В управе царило полное уныние. Криницкий смотрел виновато, но Сергей Леонидович первым протянул ему руку. Казалось, никто и понятия не имел, что теперь будет и что надо предпринимать в сложившихся обстоятельствах. По улицам дул холодный ветер, было грязно так, что сапоги вязли в раскисшем чернозёме. Доктор Шахов, взяв Сергея Леонидовича под руку, отвёл в сторону, как заговорищка.

– А ведь у меня для вас поручение, – сообщил доктор, понизив голос и осторожно поведя глазами вокруг. – В Рязани собирается съезд деятелей самоуправления. Подгадать надо так, чтобы тринадцатого быть там. Городская дума ещё, как будто, в полномочиях, власть не сдает. Может, что и выйдет путного.

Сергей Леонидович молчал.

– Так поедете вы?

– Поеду, – сказал Сергей Леонидович. – Надо же что-то делать, в самом деле. А вы разве не едете?

Доктор устало отмахнулся.

– Да куда же я от своих лишаёв да от скарлатины? Что ни день – везут и везут. Рук не хватает…

Съезд представителей губернских городов и земств, созванный по инициативе Рязанской городской думы в середине декабря прошёл без происшествий, но и без толку. Много возмущались и говорили, но дальше речей дело не шло. Только и отложились в памяти Сергея Леонидовича слова, произнесённые кем-то из бесчисленных ораторов: "Ввиду переживаемых событий, когда отсутствует власть в стране и остались почти единственными законными органами её городские и земские самоуправления, в высшей степени было бы желательно, чтобы они свою деятельность так или иначе координировали и находились в контакте".

Из окна кухмистерской, куда он зашёл пообедать в ожидании поезда, было видно, как громили винный склад.

Молоденький безусый прапорщик, почти мальчишка, потерянно метался между солдатами, приговаривая: "Да что ж вы это делаете, братцы! Это ж всё казённое! Под суд пойдёте". – Шашка путалась у него в ногах, в полах шинели.

Сергей Леонидович, покончив с обедом, вышел из заведения, остановился рядом с прапорщиком и даже сделал робкую попытку вмешаться.

– Ах, оставьте! – раздражённо сказал прапорщик. – Разве вы не видите, что их уже ничем не остановишь. Я телеграфировал в Москву, да толку нет. Там, говорят, и ещё похуже. Аж в цистернах тонут.