Элис Петерсон - Письма моей сестры

– За лучшие дни, – поддерживает он.

– Беллс! Перестань! – кричу я.

В коридоре слышатся торопливые мамины шаги.

– Останови ее, Кэти!

Беллс стоит над маминой собачкой Пегги, держа в руках большие черные ножницы с зазубренными краями. Все происходит будто в замедленной съемке. Я вижу, как она держит ножницы возле уха Пегги и улыбается, раздвигая их. Пегги глядит на нее невинными глазками. Я должна остановить Беллс, пока она не поранила собаку! Я хочу шагнуть к ней. Ножницы широко раскрыты, сверкают серебром зазубренные лезвия. Мои ноги приросли к полу. Я не могу пошевелиться. Я не успею остановить ее! Слишком поздно.

– Останови ее! – снова кричит мне мама.

…Я просыпаюсь в холодном поту, хватая ртом воздух. Неужели я кричала? Обвожу взглядом комнату. Успокойся, Кэти. Дыши глубже. Это только сон. Забудь о нем. Все в порядке. Я сажусь в постели и крепко обхватываю колени руками. Наша постель пустая. Сэм еще не вернулся. Где он? Комната кажется мне особенно темной и холодной. Ведь Сэм мог бы позвонить мне, узнать, нашла ли я Беллс, спросить, все ли у нас в порядке. Я включаю лампу и подношу к глазам часы. Час ночи.

– Почему он не позвонил, Чарли? – спрашиваю я у своего гепарда, сидящего у лампы. – Ты бы мне позвонил, правда, Чарли, даже если бы охотился?

Набираю номер Сэма, но попадаю на его голосовую почту.

Я встаю и иду по коридору, тихонько открываю дверь к Беллс. Она мирно спит, свернувшись клубочком.

Выключила лампу и ложусь, уставившись в темноту. В детстве я боялась темноты, совсем как Беллс, но не смела признаться в этом маме. Под моей кроваткой лежал страшный крокодил, за дверью притаилась ведьма, а под окном демоны. Среди моих любимых книг была «Сова, которая боялась темноты». Папа читал ее мне. Он садился у меня в ногах, в костюме и начищенных ботинках. Я закрыла глаза и пыталась думать о чем-нибудь приятном.

– Возле меня нет ничего опасного, – шепчу я.

– Возле тебя нет ничего опасного, – словно слышу я мамин голос.

Я переворачиваюсь на бок. Где ты, Сэм? Мне плохо без тебя.

Никогда еще я не чувствовала себя такой одинокой.

Все еще лежа без сна, я переворачиваю подушку, потому что она слишком нагрелась. Я так устала, что не могу поднять веки, но мой мозг никак не хочет отдыхать. Жалко, что его нельзя отключить нажатием кнопки, как лампу.

Я беспокоюсь за Сэма. Вдруг он так напился, что заснул где-нибудь в парке на скамье? Что, если он остался у другой женщины? Нет. Не может этого быть. Уже почти три часа. Потом я со страхом думаю о том, что могло случиться с Беллс, если бы Марк не помог найти ее. Беллс расскажет маме с папой, что я кричала на нее. Мама будет в ярости.

Решив, что пытаться заснуть бесполезно, я накидываю халат и иду мимо спальни Беллс. Прислушиваюсь. Она дышит тяжело, но спит. Я тихонько прикрываю дверь и спускаюсь вниз, молясь, чтобы Сэм не спрятал на этот раз сигареты слишком далеко. К своей радости, нахожу пачку в ящике со столовыми приборами.

Потом сажусь у окна, закуриваю и опять думаю о доме.

Появление Беллс разбудило во мне много эмоций. Почему мне так тяжело с ней? Я знала, что будет тяжело, но даже не могла предполагать, что всего за неделю произойдет такая вереница драматических событий.

После рождения Беллс папа сказал мне, что мы пройдем через это вместе. Он сказал тогда, что жизнь продолжается и что все будет нормально. Много семей проходят через то же самое, сказал он.

Я чувствовала, что мне надо поддерживать маму. Не потому, что у нее опустились руки. Оглядываясь назад, я понимаю, что она была сильная. Я просто чувствовала себя ответственной за нее. Я планировала, чем смогу ей помочь. Я знала, что у нас немного денег, потому что слышала, как мама с папой говорили об этом. У мамы больше не было времени работать в студии, а папа получал в аукционном доме совсем немного. Вот я и ходила с ней по магазинам и незаметно прятала в сумки оранжевые пачки печенья «Клуб» и чипсы с солью и уксусом. Я сказала маме, чтобы она больше не давала мне карманные деньги, и она, кажется, была тронута. Я сказала, что буду продавать возле школы каштаны. Я хотела помогать ей и по дому. Я помогала маме кормить и одевать Беллс. С этим я справлялась, и мне это нравилось, даже когда мама упрекала меня, что я застегнула кофточку не на ту пуговицу или перепутала рукав со штаниной. Папа был не лучше меня. Однажды он остался сидеть целый день с Беллс, и мама, вернувшись, обнаружила, что свитер надет на нее криво, а чепчик задом наперед. Это было то, что папа имел в виду, говоря, что мы как-нибудь справимся.