Ахмед Рушди - Сатанинские стихи

Она закрыла глаза и позволила себе невзначай опереться на него.

— Он был настоящим Саладином, — заметил Нервин. — Человеком со святой земли, пришедшим покорить свою Англию, [818]вот во что он верил. Вы тоже были частью этого.

Она отшатнулась от него к куче журналов, скомканных бумажных шариков и прочего бардака.

— Частью этого? Я была проклятой Британией. Теплое пиво, фаршированные пироги, здравый смысл и я. Но я ведь и вправду истинная, Эн Джей; [819]правда-правда. — Она склонилась к нему, привлекла к своим ждущим губам, поцеловала глубоко, по-памеловски, взасос. — Улавливаешь, что я имею в виду?

Да, он улавливал.

— Ты должен был слышать его во время Фолклендской войны, [820]— сказала она позже, раздеваясь и поигрывая его волосами. — «Памела, допустим, ты услышала посреди ночи шум внизу, спустилась посмотреть и нашла в гостиной огромного мужчину с дробовиком, и он сказал бы: Возвращайтесь наверх, — что бы ты сделала?» Я сказала, что пошла бы наверх. «Хорошо, это — вроде того. Вторжение в дом. Ничего не поделаешь». — Нервин заметил, как сжались ее кулаки, как суставы ее стали белыми, словно кость. — Я сказала: если ты будешь использовать эти уютные искрометные метафоры, ты получишь их права. Это похоже на то, как будто двое хотят, чтобы у них был дом, и один из них присаживается здесь на корточки, а затем другой поворачивается к нему с дробовиком. Вот на что это похоже .

— Истинная правда, — важно кивнул Нервин.

— Право , — хлопнула она его по колену. — Это истинное право, мистер Истин Нерви [821]… Это воистину похоже на правду. Действительно. [822]Еще выпить.

Она наклонилась к магнитофонной деке [823]и нажала на кнопку. Иисусе, подумал Нервин, Бони М ? [824]Дайте мне отдохнуть. При всех ее жестких расово-профессиональных отношениях леди все еще многому следует поучиться по части музыки. Оно все нарастало, бумчикабум. Затем он вдруг зарыдал, вызвав реальные слезы фальшивой эмоцией, дискотечной имитацией боли. Это был сто тридцать шестой [825]псалом, «Super flumina». [826]Царь Давид, [827]взывающий сквозь столетия. Словно поем мы песню Господа на странной земле.

— Мне довелось изучать псалмы в школе, — заметила Памела Чамча, сидя на полу; голова приклонилась к дивану, глаза ее напряженно сомкнуты. При реках Вавилона, там сидели мы и плакали [828] … Она остановила пленку, перевернула на другую сторону, принялась читать: — Если я забуду тебя, Иерусалим, забудь десница моя свою хитрость; прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя; истинно, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего. [829]

Позднее, лежа в постели, она видела сны о монастырской школе, о заутренях и вечернях, [830]о пении псалмов, когда в комнату влетел Нервин, вырывая ее из грез криком:

— Это не имеет смысла, вот что я тебе скажу. Он не мертв. Проклятый Саладин: он вполне себе жив.

Она вернулась к яви мгновенно, погрузив пальцы в жесткие, вьющиеся, пропитанные хной [831]волосы, в которых уже появились первые прожилки белизны; она поднялась в постели, обнаженная, с руками в волосах, неспособная шевельнуться, пока Нервин не закончил говорить, а затем неожиданно напала на него, колотя кулаком его грудь, и руки, и плечи, и даже лицо — так сильно, как только могла. Он присел на кровать рядом с нею, нелепо смотрящейся в своем вычурном халате, пока она била его; он позволил своему телу расслабиться, принять удары, подчиниться. Когда ее силы иссякли, его бросило в пот, ибо он подумал, что она могла сломать ему руку. Задыхаясь, она села возле него, и они погрузились в молчание.

В спальню вошла ее собака, посмотрела взволнованно, подошла к Памеле, протянула ей лапу и принялась лизать ее левую ногу. Нервин осторожно тронул плечо женщины.

— Я думал, его похитили, — сказал он, наконец.

Памела покачала головой: мол, да, но… Похитители вышли на связь. Я оплатила выкуп. Он теперь отзывается на имя Гленн. [832]Отлично: я все равно никогда не могла правильно произнести это его Шерхан. [833]

Прошло некоторое время, прежде чем Нервин нашелся что сказать.

— То, что ты сделала сейчас, — начал он.

— О боже!

— Нет. Это напоминает мне кое-что, случавшееся со мной прежде. Наверное, самое значительное событие в моей жизни.

Летом 1967-го года он насмехался над «аполитичным» двадцатилетним Саладином, оказавшимся на антивоенной демонстрации: «Когда-нибудь, мистер Морда, я еще дотяну тебя до своего уровня!» Город посетил Гарольд Уилсон, [834]и из-за поддержки Лейбористским [835]Правительством вторжения Штатов во Вьетнам [836]была запланирована массовая демонстрация протеста. Чамча, по его словам, пошел туда «из любопытства». «Я хочу посмотреть, как люди, называющиеся интеллигентными, превращают себя в толпу».