Роман Парисов - Стулик

– Секс с тобой для меня вторичен. Первична ты. Я к тебе не прикоснусь. И если хочешь, лягу в ванной, – сказал я.

(О, прямота! О, достоинство!)

Рыжий кот Ксён, взятый у мамы напрокат в качестве живой игрушки, не мог бы пожаловаться ей на тяготы волнительного переезда через весь город, так как был стремительно взлелеян, вспушён, обласкан на Светиных коленках. Она говорила с ним, дула в него, завивала ему косички, играла в какие-то ладушки. Так что поднимались на лифте мы уже с бездыханным рыжим телом в неутомимых и заботливых Светиных руках.

Ужин, приготовленный из того, что было в холодильнике, пока я намывался в душе, стал абсолютной неожиданностью. Сосиски в беконе (?!), беглый салат из кальмаров… на столе красовалась даже потная водка из морозильника, про которую я забыл.

– Вообще-то я не люблю готовить… – смущённо призналась взмыленная хозяйка.

– …но чего не сделаешь ради любимого мужа!

Нет, всё на самом деле очень вкусно, особенно после недавней тренировки. А водка… так пятница же – пробуждается в мозгу шальная лампочка и манит, зовёт, гонит прочь из дому, – в ночную круговерть, свободное парение, понарошечную неизвестность – клубы, клубы… клубы!!

…клубы?.. позвольте, ну что теперь-то забыл я в вас, вы, чёрные дыры одиночества и призрачных надежд! Но нет, теперь уж не отделаться вам от меня так просто: смотрите, завидуйте – я счастлив и без вашего сомнительного содействия! Удостоверьтесь, наконец: ту узкобёдро-тонкокостную, да ещё мою – найдёшь скорее на Луне, чем в вашем громыхающем и равнодушном зёве!!

И я выряжаю мой несказанный объект в длиннющий полупрозрачный хитон, обволакивающий все выемки, изгибы и округлости. Я таю от любви и от уместности столь эффектного очередного подношения. Света, зардевшись благодарностью, уже нарекает его за причудливый восточный орнамент «платьем Шамбала»…

…она ещё не понимает, что она – лишь средство… Лишь способ мне – найти себя! (Нормально?!) Ведь знаю же, господи, что в любовании ею, выставлении и вознесении её – разлагающий, убийственный смысл… Знаю – и ничего не могу поделать?!…

Наш первый выход в ночной свет!

Белоснежная вискозная рубаха «Гараж», надетая мною по такому случаю, светится фиолетовым дискотечным неоном. На золотых «Картье» горят зелёные стрелки. У Светы просвечивает грудь, вишенки сосков… (Она замечает это обстоятельство и озорно смеётся. Другой приревновал бы уже ко всем и ко всему, надел бы на неё, что ли, кофточку, а мне по кайфу – почему?..) В «Марике», как всегда, не протолкнуться, но я веду её сзади на короткой привязи, расправив торс… Дрыгающаяся в танце, махающая руками, сосущая коктейль, – публика таки расступается перед ослепительным ледоколом. (Мы – сногсшибательная пара.) Публика, я люблю тебя! Ведь есть же что-то в твоём безалаберном броуновском мельтешении… Ну а сегодня, ребята, у нас весомый авантаж – видали, сзади на буксире?!

Две водки, «Ред булл», побольше льда… Триста пятьдесят рублей – много это или мало? Нас зажимают со всех сторон, а мы держимся у стойки. (Всё равно весело.) Не поговорить – а о чём?.. Вот и встречаемся порой ободряющими улыбками, а так всё киваем головами в такт техно. Чтобы услышать друг друга, нужно сильно орать в ухо. Светик доверительно таким образом мне сообщает, что мальчик-бармен – как раз её типаж (то есть был – до меня), потому что похож на барашка, и смеётся (над собой, на всякий случай).

Ба-а, вот персонаж поинтересней – и сам Серёга, хозяин «Марики», добродушный тюлень, в некотором смысле лицо нашего потерявшегося поколения, широко известный в узком кругу (то есть – в рощице московского бамбука)… Приметил меня и, как всегда, выпячивая нижнюю губу, спешит приветствовать дорогого завсегдатая (что, конечно, поднимает мою фигуру в глазах барменов, охраны)…

…всё блеф, полный блеф…

Я в треугольном туалете, лью воду на залаченные волосы, зализываюсь капитально… кожа на лице уже старая, бледная, в мелких морщинках!.. (Или освещение?)

Вообще-то «Марика» всегда слыла лучшим съёмным местом. Только сегодня что-то в упор никого не вижу (я же со своим несравненным самоваром!) – ну разве что русская негритянка Стелла кривляется у помоста. (Фигура шикарная, как у Наоми, только ломче и легче.) Помню, в мае было у меня с ней единственное свидание – в «Пирамиде», что на Пушкинской (всё те же лица: там посидеть – потом клубиться). Помню, было мне предложено (в шутливом, однако, ключе) кинуть ей баксов сто на телефон. Помню холодный взгляд жарких африканских глаз, огромные фиолетовые губы, чёрно-белые пальцы с сигареткой… Заметила, заметила меня – ну как меня не заметить – и, не прекращая вилять задом, не нашла ничего, как показать (в плане приветствия) мне на бицепс – это в смысле у меня большой, дескать… Смешно. Я для неё – элемент тусовки, ну посидела она когда-то где-то с кем-то…