Татьяна Алферова - Охотники на снегу

На этом оригинальном умозаключении Алик выбросил окурок, тронулся в путь, замедлил шаг у ларька, но прошел-таки мимо, направляясь к большому универсаму в конце улицы через дорогу. В универсаме наверняка очередь в кассу. Пусть произойдет то, что должно произойти, он не имеет право вмешиваться в чужие судьбы и навязывать решения. Алик зашагал торжественно, в полной мере осознавая размах и размер собственной жертвенности, пока не споткнулся о подлую мыслишку:

«А не сам ли все это подстроил? Такая развязка, ой как удобна. Ну, помучаюсь, не без того, особенно первое время, зато разрешится двусмысленное положение, не придется врать жене, не придется ложно обнадеживать Вику».

«Это я спьяну», — немедля отвечал сам себе Алик, но подлая мыслишка не унималась. Он остановился у дерева с гладкой корой красноватого оттенка и снова полез в карман за сигаретами.

«Им, оставшимся, легче, чем мне, им не надо ничего решать!» — вот уже новая мысль побежала вдогонку предыдущей: догнать, перехватить эстафету. Стемнело окончательно. Улица светилась бусинами фонарей, окнами малоэтажек и магазинов.

Оставшиеся в прокуренной маленькой комнате после ухода Алика безмятежно уселись на диван и раскурили очередную сигарету на двоих. На столе осталась пустая пачка.

— Все-таки курить надо бросать, — вдумчиво заговорила Вика и выжидательно посмотрела на конфидента.

— Да ты столько не куришь, сколько я живу, — машинально возразил Валера и в две затяжки докурил общую сигарету.

— Раздевайся, быстро!

— Что? — удивилась Вика, завела руки за спину и незаметно расстегнула «молнию» на юбке, с которой ни одному мужчине самостоятельно нипочем не справиться.

Валера юбкой заинтересовался мало, юбка ему не мешала, и Викины старания пропали втуне. Через пять минут она тоже забыла о застежке, юбке и прочих пустяках. Ее ласкал Настоящий Мужчина, и то, что «хозяйство» мачо, как выражается подруга Светка, никак не могло придти в боевую готовность, ничего не значило. Вика покорно и охотно скользнула на шершавый пол, ухватившись за Валерины колени и подчинившись его, отнюдь не немой, просьбе. Процесс пошел. Соприкасающиеся хрупкими боками стаканы и переместившаяся с подоконника пепельница с окурками ритмично задребезжали на столе.

В квартире на Московском проспекте, на кухне у Алика одна из чашек, словно сама по себе, прыгнула к краю стола, упала и разбилась на две половинки. Алла с досадой бросила в раковину мокрую тряпку и наклонилась за осколками. Расхотелось прибирать кухню, накатила внезапная сонливость. Будто какая-то тень, наподобие утренней, толкала в спину — иди спать, иди спать.

Снежный белый день кончился. Вечером диван недолго простаивал в одиночестве. Хозяйка приняла вахту, свернулась калачиком, натянула на ноги край пушистого пледа.

«Так вся жизнь пройдет. Уже никогда ничего не случится со мной: ни чудесного, ни страшного», — подумала Алла, погружаясь в состояние между сном и бодрствованием. Темное зыбкое пространство с плавающими светящимися кругами облепило ее, стены комнаты тряслись, как желе.

Несколько лет тому назад Алла видела нечто подобное, когда лежала с высокой температурой. Она не верила, что это обычный грипп, хотя именно такая температура и бывает при гриппе. Алла бредила, боялась умереть и в полубреду договорилась с мужем до того, о чем после было стыдно и смешно вспоминать. Почему-то она решила, что если здесь, в этой жизни, условиться с близкими о встрече там — никто не знает, что там, где там, возможно, потому, что никому не приходит в голову договориться о встрече здесь и сейчас, — то встреча обязательно состоится, надо только четко договориться о месте. Тогда умерший первым сможет встретить уходящего позже. Есть же там какой-нибудь вокзал, куда прибывают новенькие. Пусть не вокзал, но нечто подобное. А если таких пунктов там несколько, то можно назначить встречу, допустим, у входа: пусть новоприбывший сидит у входа, а встречающий методично обойдет все вокзалы один за другим.

Из коридора выдвинулась тень, не мнимая, достаточно плотная, но такая же тягучая и меняющаяся, как и все вокруг. Она приблизилась, задрожала. Алла поняла, что сейчас ей покажут совсем особенный сон. Кто покажет — неясно, но присутствие чужой воли, навязывающей действие, вернее, бездействие, она ощутила еще на кухне, когда разбилась чашка.

Алла полетела за тенью, двигая руками и ногами, как при плавании брассом. Как обычно бывает во сне, летать оказалось довольно просто, но скоро Алла почувствовала некоторую усталость. Плавала она неважно и тоже быстро уставала. Плотное пространство разжижалось, стало прозрачным, как воздух в солнечный день, но здесь источник света находился не вовне, а как бы в самом воздухе. Алла, вслед за тенью, миновала прозрачный участок, не понимая, куда они летят: вверх или вперед. Летели, очевидно, вверх, потому что когда измученная Алла подумала, что больше не в состоянии двигаться, тень остановилась, и они оказались в сером облаке, заполненном такими же тенями, как сеть корюшкой, а светлое пространство осталось под ними.