Елена Нестерина - Разноцветные педали

Витя встал от Арины слева.

– Смотри по сторонам, – коротко приказал Витя. – Не мешайся ей. Но при первой же опасности – увидишь, что-то летит, или хуже – заступаешь вперёд. Загораживаешь.

Они прошагали до парадных дверей центрального входа, когда до Валеры дошла суть его задания. Он был поставлен НА САМОМ ДЕЛЕ хранить тело! Работать живым заграждением. Валера собирался убить Воблова, но к такому повороту событий он не был готов. Ему не дали ни бронежилета, ни кирасы, ни просоленной кожаной куртки, ни щита какого-нибудь плетёного.

И всё это происходило на самом деле.

Арина Балованцева и её осаждённый народ стройно вышли на улицу. Валера дрогнул, но остановился вместе со всеми и остался стоять – чуть правее. Со стороны Арининого сердца находился Витя Рындин. Но Валере от этого веселее не было – подавляющая часть восставших масс бурлила как раз таки справа...

«Всё-таки стоило ей посмотреть, как вели себя её любимые люди, когда грабили халяву и давили друг друга! – ощущая странную телесную невесомость, подумал Валера. – Эх, Витя, если бы ты её тогда не увёз, мы бы сейчас здесь не стояли!»

Валера огляделся. Люди орали, люди потрясали кулаками, люди выбирали бордюрный камень. А на ветке декоративного куста беззаботно чирикал красный воробей. На него не действовали людские вопли, к происходящему он был совершенно равнодушен. Может, подумалось Валере совершенно не в кассу, он скажет сейчас «Я божья тварь!» – и всё изменится! Сказочным образом. А иначе, понятным человеку способом, реальность меняться и не может.

Но не чирикнул мелкий. Вместо этого раздавались голоса:

– Вы пытаетесь нас обмануть!

– Вы используете наш труд – а сами богатеете и развлекаетесь!

– Лучше бы о божьем храме подумали, развратники!

– На храм-то денег жалко!

– Устроили здесь притон!

– Это вам не Лас-Вегас!

– Сколько вас можно терпеть?

– Убирайтесь!

Про Лас-Вегас крикнул Воблов. Как мелкий гнусный бес он выныривал то возле одного восставшего уха, то возле другого. Подбавлял раздражения, поддерживал огонь ярости.

Толпа ревела. О нефти, не принадлежащей народу, о газе, которым он тоже не может распоряжаться, почему-то о контроле качества товаров в магазинах и заботе о чистоте воздуха над городом, которым Арина и её сотрудники, бессовестные, не занимаются. Ничего, словом, необычного.

– Здесь была столовая! – раздался полный ностальгической тревоги и грусти голос.

Подхватили. Конечно, с удовольствием подхватили. Была, была, переделали, есть теперь людям негде. Нечего. А у кого-то... И почему это...

Арина слушала и молчала. Созвонившаяся с заводом Женечка взахлёб бубнила ей в спину, что там всё нормально и тихо. Только здесь. Беспорядки только здесь. В местном отделении милиции это назвали несанкционированным митингом и едут.

– Не пугайтесь, – раздался наконец спокойный и громкий голос Арины. – Не нужно бояться трудностей. Маленькая проблема в начале пути – это ничто. Ерунда. Многим было ещё тяжелее. Что плохого происходит? Завод – он введён в эксплуатацию. Несколько дней для окончательной отладки – и линии начнут функционировать. За свой труд вы будете получать адекватное количество денег! Всем желающим я смогу предоставлять отчёты – чего вы никогда не увидите на чисто капиталистических предприятиях! Наше же предприятие может позволить себе не гнаться за сверхприбылью. Нам повезло – так зачем же упускать этот шанс?

– Шанс? Шанс нажиться на нас? – сплёл рифму хорошо известный Валере рифмач. Вернее, раньше он страстью к рифмам не отличался, но таланты всегда неожиданно проявляются... Валера поискал глазами Воблова и нашёл. Он, кто ж ещё. Горе Валерино, горе...

В толпе засмеялись. Андрюха закреплял успех. Юморил.

– Витя, – насторожилась Арина, – узнаёшь голос? Посмотри, он это или нет? Воблов ведь!

Вс ё – Валере казалось. Всё. Вернее, он надеялся, что Арина Воблова раньше увидела, но отнеслась спокойно, а потому кипеш, поднятый Астемировой и Мыльченко (как он там, может, хоть к мусорным контейнерам отполз?), считала обычным кипешем. Кипеш – слово из лексикона уголовников, услышала бы Арина, предложила бы высунуть язык для удара. Воспитательница... Не увидела, значит, раньше.

А теперь настал час узнавания. Театр плаща и кинжала...

– Это он, – даже в такую минуту, отметил то ли как своё достоинство, то ли как недостаток Валера, он позавидовал мужественному спокойствию голоса Вити Рындина. Нет, он так не может – спроси Валеру что-нибудь сейчас, он разве что заблеет. И покажет тряские руки. Нет, он их никому не покажет. Достоинство в нём всё равно есть. А у Рындина с положительностью перебор. Поэтому на нём и ездят родственники. Общечеловеческих мозгов у него мало. Вот Рындин и не боится ничего. Вот и спокойный. Крутоты в этом нет...