Энгус Уилсон - Рассказы

— Как дела, дорогая? — спросила она, расцеловав Кэролу. — Как малютка Дидри?

— Ничего, только как раскричится — прямо страх берет, — сказала Кэрола, в действительности имея в виду тот страх, который ей, как всегда, внушала Шийла.

— Это из-за того, что вы ее кормите мясом. — Подчеркнуто грубоватый голос Эрика блестяще соответствовал образу хитрого кокни, а выражение его до неприличия молодого лица как никогда напоминало наглого мальчишку-рассыльного. Он не хотел спора с Рэем, но боялся, что его не избежать, ибо последняя новость задела его за живое. Только паясничанье, пожалуй, может спасти положение: он покажет им все свои номера — от подражания «Итону и Оксфорду» до звука спускаемой воды в унитазе — и так, даст бог, вечер пройдет без эксцессов.

Между тем светское общение уже началось. Эта встреча близких друзей на удивление напоминала официальный раут: действие разворачивалось в твердой последовательности, словно какой-нибудь старинный танец — сарабанда или павана. На своем нелегком пути они сломали множество социальных барьеров и предрассудков, и теперь, окруженные горсткой новостроек посреди этой пустынной и мрачной равнины, они всецело зависели от тех дружеских связей, что сложились в уже далекие дни военной службы. Они по праву гордились тем, что оказались выше классовых различий как в дружбе, так и в браке, но, хотя они вовсе не хотели жить сентиментальными воспоминаниями, только на этих воспоминаниях и держалась крепостная стена, воздвигнутая ими против одиночества.

Так что вначале — дамы в середину. Кэрола непременно восхитится простотой, с какою убран стол, хотя и удивится про себя отсутствию салфеточек, подставочек и веселеньких украшений на салатах и фруктах, которые она так старательно копировала из дамских журналов. Шийла похвалит новое синее платье Кэролы и подумает, что ничего, к сожалению, не может сказать о ее кошмарной брошке в виде собачки. Сначала она упрекнет себя в снобизме, но потом решит, что в конце концов никто не имеет морального права на дурной вкус и мелкобуржуазную жантильность. Им стало легче, когда разговор зашел о головных болях Рэя: тут они обе могут проявить здравый смысл, понимание психологии и практичность. «Что сказал специалист?» — «Ах, ну в том-то и дело. Теперь можно лечиться у приличного психиатра, не будучи миллионером». Как хорошо, подумали они обе, когда находится нейтральная тема, потому что они были друг другу симпатичны, только уж очень круто свела их судьба.

Тем временем — кавалеры в сторону, и главное — не заговорить о политике. Шуточки насчет сослуживцев, а когда и это стало небезопасным — вопросы Эрика о Роберте Оуэне и великодушное замечание Рэя о том, что «единственный серьезный анализ — это, конечно, „1844 год“ Энгельса». Они могли идти на компромиссы и говорить приятные друг для друга вещи, покуда речь шла о девятнадцатом веке: тут можно было дать волю взаимному восхищению, приобретенному в армии.

Затем — дамы с кавалерами. Шийла и Рэй говорили о книгах. По мнению Шийлы, у Рэя, пожалуй, слишком утилитарный подход.

— Я знаю, — сказала она, — что принято сравнивать Филдинга с Ричардсоном, а Диккенса с Теккереем, но, по-моему, это мало что проясняет.

Хорошо ей, подумал он, делать заявления типа «к черту Ливиса, все равно Конрада читать невозможно» — ей-то не надо сдавать экзамен. В целом, однако, фигуры танца давались им легко, и оба испытывали законную гордость. Кэроле и Эрику было куда труднее. Эрик полагал, что Кэрола, в общем, ничего себе крошка, только тяжеловата, как пудинг на говяжьем жире, и лицом уж больно похожа на этот самый пудинг. А она тщетно пыталась не презирать его за пошлость. Впрочем, и они неплохо справились с задачей, вознося похвалы Рэю и Шийле, в то время как улыбки не сходили с их раскрасневшихся лиц.

Наконец — все в середину с рассказами о приключениях военных дней, иными словами — общее веселье.

Рождество бывает не каждый день, и поэтому выпили «за отсутствующих друзей». И каждый в одиночку мысленно вернулся в душную атмосферу семейного рождественского ритуала, из которой им удалось бежать.

— За отсутствующих друзей, — сказала когда-то мать Кэролы, подняв бокал имбирного вина. — Добавлю, что их отсутствие в молельне сегодня утром достойно сожаления.

— Если ты о Пенелопе, — отозвалась тогда Кэрола, покраснев до самого воротничка своей школьной формы, — так она каталась на коньках. Ведь не каждую же зиму река замерзает. Неужели это так страшно? Один-то раз?