Энгус Уилсон - Рассказы

— Пойдемте к Кларе! — воскликнул он. — Она обомлеет от Кенни. Кенни, ты хочешь, чтобы от тебя обомлели, а? — Спиртное действовало на Хагета даже в самых малых количествах; он начинал задираться.

Прелести итальянской кухни быстро приелись Кенни; он был не особенно разборчив в еде и питье, но имел привычку к более роскошным трапезам, чем думала Шарага. Несколько бокалов вина вновь направили его ум на срочные поиски Правды.

— Я хотел вроде послушать, что ты скажешь, — ответил он Хагету, а Сьюзен, чью покровительственную руку у себя на талии он тоже начал ощущать как помеху в своих поисках, признался: — Понимаешь, времени у меня маловато, а про себя надо столько узнать. Я думал, они опять будут говорить про религию, философию, правду и всякое такое.

— Будем! — воскликнул Хагет. — Мы будем говорить о Правде и истинной праведности Воли до петухов. Но нет лучше места для этого, чем у Клары, гетеры Хайгета, Аспасии Арчуэя [33] Улица Арчуэй-роуд проходит через Хайгет , район в северной части Лондона; Аспасия — гетера, жена Перикла, стоявшая в центре интеллектуальной жизни Афин. . Она хранит загадку Сфинкса, Кенни, не говоря уже о секрете Сивилл.

Шарага слегка вытаращила глаза. Некоторые девушки ожили, ощутив прилив надежды; Хагет паясничал редко, но если паясничал, то это означало только одно: что он, подчинивший свою чувственность, и даже больше — свои чувства, железной дисциплине великого труда, настроен на сексуальный лад. Однако надежды девушек рухнули, ибо Хагет со свойственной ему прямотой объявил:

— Кроме того, я считаю, что мне пора с ней переспать. Она слишком много трудится на ниве искусств, ей нужен отдых.

Хагет смеялся нечасто, но уж если смеялся, то за восьмерых. И обычно ему вторила Шарага; однако в этот раз она не вторила. Она молчала. Потом одна из девушек, забыв о том, как Хагет осаживал Сьюзен, произнесла: «Она ведь жутко буржуазная, Хагет». Другая сказала: «Она, наверно, уже старая». Обе имели в виду одно и то же. Молодой человек в замусоленной кожаной куртке сказал: «Это благотворительная вылазка, Хагет, вот что это такое». Гарольд Гетли подслеповато моргал за стеклами очков. «Я думаю, она спит на шелковых простынях, — сказал он, — и если она помогла напечатать твои стихи, из этого не следует, что надо вступать с ней в такие короткие отношения». Клара Тёрнбул-Хендерсон была в их глазах одновременно неприкасаемой и недосягаемой. Рыженькая девушка Гарольда наконец поймала последнюю вишню в своем фруктовом салате. Она подняла голову и церемонно сказала: «Гарольд, я не испытываю желания тащиться в Хайгет».

Хагету редко приходилось сталкиваться с открытым неповиновением. В таких случаях он выглядел еще моложе своих двадцати двух лет. Он озадаченно запустил пятерню в свою рыжую шевелюру и страдальчески смотрел на них. Решимость его, однако, не поколебалась, и с неожиданной мальчишеской задушевностью он сказал:

— У нее навалом выпивки — виски, вишневая, мятный ликер. — Затем он встал из-за стола и через узкий проход между Шарагой и соседним столом направился за кассу к лестнице, ведущей в темную, антисанитарную уборную, которую предоставлял своим гостям Вителлони. Хагет уклонялся от боя редко и самым незамысловатым способом.

Кенни, в чьей жизни секс чаще всего бывал бременем, выслушал план Хагета с разочарованием и замешательством. Он так надеялся, что этот вечер может стать переломным, принесет откровение и он узнает наконец, что к чему и для чего все это. А теперь, наверно, беседы не будет. Он думал о неизвестной Кларе с ненавистью. Серые глаза Сьюзен смотрели на него по-матерински. Она угадала его разочарование. Она уже почти решила увести Кенни с собой, когда Редж и Роза молча сели за стол Шараги. Решимость Розы не пропустить вечеринку восторжествовала, но с ее толстого накрашенного личика еще не сошла обиженная гримаса, при помощи которой она одержала победу. Сьюзен увидела Реджа и поняла, что должна остаться, но она сжала колено Кенни и сказала: «Не огорчайся, Кенни. Разговоров будет сколько хочешь».

Шарага сложилась, чтобы расплатиться за обед и, несмотря на обещанные напитки Клары, захватила с собой еще красного вина. Кенни платить не позволили. Их было одиннадцать, когда они расселись по такси, чтобы ехать в Хайгет. Рассчитываться за дорогу пришлось Кенни, потому что у всей Шараги не набралось бы и пяти шиллингов. Ему было очень приятно платить шоферам: он чувствовал себя увереннее оттого, что деньги ему даются легче, чем Шараге.