Вирджиния Клео Эндрюс - Цветы на чердаке

Она взяла его лицо в ладони и поцеловала в губы, немного выпяченные оттого, что она сжала его щеки. Изумруды и бриллианты все вспыхивали и вспыхивали. Сигнальные огоньки, значения которых я была не в силах расшифровать. Я не знала, что именно чувствовала в этот момент, – здесь было и смущение, и изумление. Но главное, я ощущала себя очень, очень юной. А мир вокруг меня был непередаваемо старым и мудрым.

Конечно, он простил ее, как, впрочем, и я. И конечно, мы хотели узнать, что все идет так, как она и все мы желали.

– Пожалуйста, мама, расскажи нам, пожалуйста!

– В следующий раз, – сказала мама, торопясь вернуться на вечеринку, пока никто не заметил ее отсутствия.

Она еще раз расцеловала всех нас. И тогда я подумала, что еще никогда не касалась щекой ее груди.

– В другой раз, может быть завтра, я вам расскажу все, – говорила она, снова и снова успокаивая нас, пытаясь снять наше раздражение. Она наклонилась и поцеловала Кэрри, а затем Кори. – Ты простил меня, Кристофер?

– Да, мама, я понимаю, мама. Нам нужно было оставаться в этой комнате. Эти исследования были дурацкой затеей.

Она улыбнулась, проговорив:

– Счастливого Рождества, скоро увидимся, – и исчезла за дверью.

Мы услышали, как она закрывает ее с другой стороны на замок.

Наше первое Рождество взаперти кончилось. Часы в коридоре пробили час. Наша комната была наполнена подарками, среди них – телевизор, шахматы, о которых мы отдельно просили, красный и синий трехколесные велосипеды, новая одежда, теплая и красивая, и множество сладостей. Кроме того, мы с Крисом побывали на великолепном торжестве. В то же время что-то новое вошло в нашу жизнь. Нам с новой, неожиданной стороны открылась наша мама. Такой мы ее еще никогда не видели. На какой-то миг она стала точной копией бабушки.

Мы лежали на кровати: я посередине, Крис и Кэрри по сторонам от меня. Крис пахнул не так, как я. Моя голова лежала на его мальчишеской груди. Он сильно потерял в весе и похудел. Я слышала, как его сердце бьется в ритм с музыкой, все еще доносящейся до наших ушей. Он перебирал мои волосы, накручивая на пальцы отдельные локоны и отпуская их.

– Крис, быть взрослым ужасно трудно, правда?

– Надо полагать…

– Я всегда думала, что взрослые знают, как себя вести в любой ситуации. Мне казалось, что они никогда не сомневаются, знают выход из любого положения. Я не думала, что они приходят в такое замешательство, точно так же, как и мы.

– Если ты о маме, то она не хотела говорить и делать ничего такого. Я думаю, хотя и не уверен в этом до конца, что, когда ты уже взрослый и возвращаешься домой, чтобы жить с родителями, по непонятной причине ты как бы снова становишься ребенком и чувствуешь свою зависимость. Мы тянем ее в одну сторону, а родители – в другую. А теперь еще этот ее усатый кавалер.

– Я надеюсь, что она больше не выйдет замуж! Она нужна нам гораздо больше, чем этому мужчине.

Крис ничего не ответил.

– А этот телевизор, который она нам принесла. Она ждала, пока отец подарит его ей, хотя могла сама уже давно купить его вместо приобретения этих бесконечных нарядов. А украшения! На ней все время новые кольца, браслеты, серьги.

Крис задумался, но тут же изобрел оправдание:

– Давай посмотрим на это с другой стороны, Кэти. Если бы она подарила нам этот телевизор в первые же дни, мы бы все время сидели, уставившись в него. Тогда мы не создали бы на чердаке сад для близнецов. Нам не пришлось бы ничего делать, только сидеть и смотреть. А подумай, как много мы узнали за все это время: научились делать цветы и животных. Теперь я рисую гораздо лучше, чем когда я приехал сюда. Я уже не говорю о книгах, которые мы смогли прочесть! И ты, Кэти, ты очень изменилась.

– Как? Как я изменилась? Скажи.

Он беспомощно помотал головой на подушке, отказываясь отвечать.

– Хорошо. Можешь не говорить мне комплиментов. Но пока ты не перешел на свою кровать, расскажи мне все, что ты узнал, в подробностях. Не упускай ничего, даже то, что ты при этом думал. Я хочу представить все так же живо, как если бы я была там с тобой.

Крис повернул голову, и наши глаза встретились. Странным, изменившимся голосом он произнес:

– Ты действительно была там рядом со мной. Я чувствовал, как ты держала меня за руку, шептала мне на ухо, и я старался рассмотреть каждую мелочь.

Гигантский дом, которым управлял старый, больной людоед, произвел на него угнетающее впечатление. Это ощущалось по его голосу.

– Это ужасно большой дом, Кэти. Как отель. Я проходил по бесконечным комнатам, обставленным дорогой мебелью и прочими вещами, которые, уверен, никогда не использовались. На одном лишь нашем этаже я насчитал четырнадцать комнат и думаю, что пропустил несколько маленьких.