Вирджиния Клео Эндрюс - Цветы на чердаке

– Раз она так говорит, значит так оно и есть.

– Где ее картинка?

– На чердаке.

– Я хочу посмотреть.

– Тогда поднимись и возьми ее. Я устал. Я хочу посмотреть телевизор, пока Кэти приготовит обед. – Он бросил на меня быстрый взгляд. – Моя дорогая сестра, не будешь ли ты возражать, если я попрошу тебя в знак примирения надеть чистый свитер, прежде чем мы сядем обедать? Есть в этой кофте что-то, что заставляет меня чувствовать себя виноватым.

– Эта краска похожа на кровь, – сказал Кори. – Она запеклась, как кровь, когда не смоешь ее.

– Это типографская краска, – возразил Крис, когда я отправилась в ванную сменить кофту на свитер, гораздо большего размера. – Такая краска всегда сворачивается.

Вполне удовлетворенный, Кори принялся рассказывать Крису, как много он потерял, пропустив фильм о динозаврах.

– Крис, они были больше этого дома! Они выходили из воды и проглотили лодку с двумя мужчинами! Я знал, что ты будешь жалеть, что пропустил этот фильм.

– Ну, – сказал Крис мечтательно. – Я уверен, что мне бы понравилось.

Этой ночью я чувствовала себя странно, как будто слегка заболевшей и совсем не отдохнувшей, а мысли мои все возвращались к тому, как Крис смотрел на меня на чердаке.

Я знала теперь, что секрет, который я так долго хотела открыть, секрет этот заключался в любви, в физическом, сексуальном желании. И секрет был вовсе не в созерцании обнаженных тел, ведь я много раз купала Кори и не раз видела голым Криса, и я никогда ничего особенного не чувствовала, видя, чем он и Кори отличаются от меня и Кэрри. Секрет был вовсе не в обнаженном теле. Секрет был в глазах. Секрет любви в том, как один человек смотрит на другого, как общаются между собой глаза, когда губы молчат. Глаза Криса сказали мне больше, чем десять тысяч слов.

Секрет был даже не в том, как он касался меня, нежно и осторожно; вот когда он касался и смотрел, все было иначе, и вот почему бабушка установила правило, что нельзя смотреть на существо другого пола.

О, подумать только, эта старая ведьма знала секрет любви. Но нет, не могла она никого любить, только не она, с ее железным сердцем, с каменными глазами, разве она могла смотреть так?

И потом, по мере того как я углублялась в этот предмет, я поняла, что здесь нечто большее, чем глаза: секрет был в том, что делало глаза такими, это было в душе, в мыслях. Надо было хотеть изо всех сил доставить тебе удовольствие, сделать тебя счастливым, принести тебе радость и забрать твое одиночество, понять тебя, как никто другой никогда не поймет, – вот тогда в глазах будет любовь.

Грех ничего не значил по сравнению с любовью, с настоящей любовью. Я повернула голову и увидела, что Крис тоже не спит. Он свернулся в клубок у себя на постели и смотрел на меня. Он улыбнулся самой прекрасной улыбкой, и я горько заплакала над ним и над собой.

Наша мама не приходила к нам в тот день, так же как и накануне, но мы подбадривали себя песнями и игрой на инструментах Кори. Потихоньку нарастало возмущение, почему она не приходит, но мы легли в тот день спать с большей надеждой в сердце. Пение веселых песен в течение нескольких часов незаметно убедило нас всех, что солнце, любовь, домашний уют и счастье не за горами и что долгие дни путешествия по темному лесу приходят для нас к концу.

В мои светлые сны вползало что-то темное и страшное. Каждый день это принимало какие-то чудовищные формы. То я видела, лежа с закрытыми глазами, как к нам в комнату прокрадывается бабушка и, думая, что я сплю, сбривает начисто все мои волосы. Я кричу, но она не слышит, и никто не слышит. Она берет длинный сверкающий нож, разрезает мою грудь на маленькие кусочки и начинает кормить ими Криса, запихивая их прямо ему в рот. А дальше еще хуже. Я металась и корчилась, бормоча во сне, и разбудила Криса, а близнецы спали, как мертвые, своим крепким детским сном. Сонный Крис приподнялся и сел ко мне на кровать. Он спросил, отыскивая мою руку:

– Опять кошмар?

Фу-у… Это был не обычный кошмар! Это было что-то осязаемое, что-то реальное. Я всем своим существом чувствовала, что случится что-то ужасное. Ослабев и вся дрожа, я рассказывала Крису о том, что сделала бабушка.

– И это еще не все. Потом пришла мама и вырезала мне сердце, а сама она была вся усыпана сверкающими бриллиантами.

– Кэти, сны ничего не значат!

– Нет, значат.

Другие сны и кошмары я тоже всегда рассказывала Крису, он только улыбался и выражался в том духе, что неплохо каждую ночь как будто смотреть кино. Но это было совсем не так.