Джин Пендзивол - Дочери смотрителя маяка

Я не показывала ему, что мне что-то в нем нравится. Наше общение сводилось к необходимому минимуму: когда надо было передать последнюю метеорологическую сводку или записку с предполагаемой датой следующей поставки топлива.

Эмили, однако, было легче очаровать. Или, в отличие от меня, она видела вещи такими, как они есть. Она начала подсовывать свои рисунки ему под дверь. Изображения цветов, бабочек, и да, даже двух стрекоз, оказались на крыльце помощника смотрителя.

Однажды он подошел ко мне, когда я развешивала белье, чтобы оно высохло на свежем августовском ветру. В одной руке у него был рисунок, детально сделанное карандашом изображение ворона, поражающее своим реализмом.

— Рисунки Эмили действительно очень хорошие.

Он испугал меня, появившись внезапно среди полотенец и наволочек. Я повесила еще одну вещь на веревку.

— Думаешь, я этого не знаю? — огрызнулась я, хотя на самом деле действительно не осознавала этого.

Рисунки были прекрасными, но у меня не было знаний и опыта для понимания великого мирового искусства. Тогда еще не было. И, конечно, эскизы, которые Эмили отдала Милли, были напечатаны только вместе с ее работой по изучению орхидей.

— Думаю, что не знаешь. Она обладает удивительным талантом, даром. Люди будут готовы платить за это большие деньги. Вы сможете уехать с этого острова, начать новую жизнь где-нибудь в другом месте.

— Какой же ты бессовестный! — Я бросила в корзину прищепку, которую держала в руке, и повернулась к нему. — С чего ты взял, что мы хотим покинуть этот остров? Что мы хотим другой жизни? Что не так с этой нашей жизнью? — Иногда я думала об этом ночами, когда скучала по папе. Но мы с Эмили были вместе. На острове она могла быть собой, и я не позволяла себе рассматривать другие варианты. — Ты не знаешь меня. И ты не знаешь Эмили.

— Я знаю, что она обожает тебя, Лиззи.

Я рассвирепела. Он не имел права называть меня Лиззи.

— Элизабет, — твердо произнесла я.

— Она обожает тебя, Элизабет. И пойдет за тобой куда угодно. Она будет счастлива с тобой где угодно. Она живет ради тебя.

Он ошибался. Это я жила ради нее. Я ее защищала.

— Здесь она в безопасности, — сказала я. — Люди в городе ее не поймут. Они не позволят ей жить нормально. Там слишком шумно и тесно, и у нее не будет возможности рисовать так, как она это делает здесь. Это ее убьет.

— А ты, Лиззи, чего хочешь ты?

В этот раз я его не поправила. Я просто подняла корзину и пошла в дом.

Несколько недель спустя появились медведи.

Мы следили за тем, чтобы мусор не скапливался, сжигали, что могли, и закапывали в саду объедки и очистки от овощей. Рыбу мы чистили на пляже, бросая отходы вездесущим чайкам, сражающимся за кусочки кишок и пытающимся улететь с большими кусками кожи. Но иногда этого было недостаточно.

Эмили сидела в деревянном шезлонге лицом к озеру, за спиной у нее был лес. Мать уехала в город на «Красной лисице» и должна была вернуться не раньше завтрашнего дня, так что мы с Дэвидом делили работу на маяке. Внимание Эмили было приковано к проходящему мимо острова грузовому кораблю, направлявшемуся на юго-запад. Его темно-коричневый корпус низко сидел в воде из-за заполненных грузовых отсеков, и из двух белых труб валили клубы серого дыма.

Я носила воду в курятник. В этом году у нас был петух, и мать решила позволить одной из куриц высидеть яйца. Маленькие желтые цыплята начали пищать и метаться у меня под ногами, когда я вошла в их владения. Петуха уже пустили на жаркое. Я наклонилась, чтобы под возмущенное кудахтанье кур собрать коричневые яйца в фартук.

Он прошел через заросший травой участок между домом помощника смотрителя и маяком. Сначала он не замечал Эмили, сидящую неподвижно и молча, и просто бродил, неуклюже косолапя, что свойственно медвежатам, останавливаясь, чтобы попробовать анютины глазки, растущие возле крыльца. Скорее всего, ему было около года, он выглядел меньше взрослого медведя, но был слишком крупный для рожденного прошлой зимой. Оттуда, где я стояла, можно было почувствовать его едкий запах, сырой и кислый, и разглядеть острые когти на гигантских лапах. Он непреднамеренно оказался между мной и моей сестрой.

Эмили повернулась, ощутив его присутствие, и животное вздрогнуло от неожиданности. Я надеялась, что он убежит обратно в лес. Но нет. Он поднялся на задние лапы и начал принюхиваться, поглядывая то на меня, то на Эмили.

— Эмили. Не двигайся, — я произнесла это спокойно и четко.