Чабуа Амирэджиби - Гора Мборгали

Тото слегка скорректировала свою улыбку, ближе к серьезной, и заметила:

– Когда я собиралась в Испанию, в мои планы не входили флирты и увлечения. Не думаю, чтобы я их изменила... Мистер Гор, вы бывали на корриде?

– Бывал ли я?! Я - теоретик, исследователь и эксперт корриды. У меня собственное учение, которое рассчитываю в ближайшем будущем распространить на все страны, где принят бой с быком. Тото, для вас это первая коррида?

– Да.

– Что вы говорите?! В таком случае вы самый подходящий объект для изложения моих мыслей. Я не упущу такой возможности. Слушайте меня внимательно и не заигрывайте со мной, иначе мои мысли, и без того нескладные, вконец перепутаются.

– Слушаю.

– Вы историк и, конечно, знаете, что в Испании реконкиста - отвоевание территорий, захваченных врагом, - началась в восьмом веке. Корриду в ее первоначальном виде испанцы переняли в одиннадцатом веке у балканских народов, а на Балканы она попала в незапамятные времена - из Колхиды. Возможно, баски ввели это зрелище в Испании.

– Гипотеза мне известна.

– Рад слышать!.. Испанские народы и племена в течение семисот лет противостояли захватчикам...

– Сколько тебе лет, Гор? - по-русски спросила она и, мне думается, этим вопросом внесла простоту в наши отношения.

– Когда Иешуа распяли на кресте, мне было тридцать три года, я - почти вечность.

– Вы дружили?

– Да, с детства. Потом в юнкерском училище произошел разрыв. Он был очень упрямым, мы так и не сошлись. Я говорил ему: "Брось, ввяжешься в историю". Он не послушал и вот!

– Что послужило причиной вашего разрыва?

– Он твердил: "Но кто ударит тебя в правую щеку, обрати к нему и другую". Я же был убежден, что "не мир принес я вам, но меч".

Цитировать мне пришлось по-грузински, и мы отдали мукам перевода довольно много времени. Точнее, время отнял смех. Она хорошо знала евангелие, это выручало.

– Напрасно разошлись, - заметила Тото, когда мы успокоились.

– Продолжим лекцию! Разве удивительно, что у народа, занятого постоянными войнами, со временем возникает желание создать игру, отображающую борьбу с врагом и победу? У большинства наций существуют развлечения, зрелища или мистерии, выполняющие именно эту функцию. Испанцы постепенно приспособили корриду к своим потребностям и стали использовать ее как иллюстрацию процесса борьбы с завоевателем, победы над ним и уничтожения. Правда, в нашей действительности коррида утратила свое первоначальное назначение, зато теперь ее миссия - воздействовать на историческую память народа, на его чувства, отодвинутые в подсознание. Как иначе объяснить разницу в интересе, проявляемом к корриде испаноязычными народами и всеми остальными?

– Гор, сколько у тебя детей? - прервала меня Тото, улыбкой давая понять, что я разжевываю азбучные истины.

У этой женщины для каждого оттенка настроения была своя улыбка.

– Если мы побудем еще некоторое время вместе, язык нам не понадобится, я буду читать по твоим улыбкам. У меня нет детей. Пошли, займем места.

Когда мы поднимались по лестнице амфитеатра, Тото предупредила меня:

– Во время корриды, пожалуйста, помолчи о своем учении. Я все поняла. Сама хочу разобраться. Если хочешь, поухаживай за мной.

Наши места оказались в одном из последних рядов, на самом солнцепеке "соль". Удобно устроившись на подушках, взятых напрокат у входа, я спросил:

– Я приобрел билет на эту жаровню только потому, что у меня вышли деньги. Ты что, тоже на мели?

– Нет, у меня достаточно денег. Понадобится, пришлют еще. Мне сказали, что коррида - ужасное зрелище, и я подумала, что мои нервы могут не выдержать, сбегу. Так вот, если я сбегу отсюда, потеряю восемьсот песет; из сомбры - четыре тысячи. Есть разница?

– Стопроцентная американка! Как ты думаешь, сколько сейчас градусов?

– Я знаю по справочникам, что здесь в полдень в июле бывает столько же градусов, сколько миллионов нынче проживает в Испании плюс сорок один-сорок два в тени... Ужасная жара, правда?.. Если бы я купила билет в сомбру, я бы не встретила тебя. Ты говоришь занятные вещи. Тут лучше.

– Спасибо, сеньорита.

Она, задумавшись, молчала.

– ...Это человечество! - как бы вслух продолжила она свою мысль. Я понял, она имела в виду битком набитые трибуны. - Человечество, которое было, есть и будет...

– Правильное начало, госпожа Тото!

В тот день прославленному мастеру Луису Рейне предстояло убить одного из быков. По установленному порядку церемониальное шествие участников проходило под звуки оркестра. Парад открывали три матадора, в середине шел сам Луис Рейна, справа и слева шагали не менее известные эспады. За ними следовал верхом копьеносец, или пикадор, очень смахивающий на святого Георгия, если бы не кляча с набрюшником, предназначенным для защиты от бычьих рогов, на которой он восседал. За пикадором шествовали трое бандерильеро. Эти, когда настанет время, всадят в загривок быка украшенные лентами бандерильи. За ними развернулись в ряд трое капеадоров, которым предстояло раздразнить быка. Следом шагал пунтильер, задача которого всадить нож в загривок смертельно раненного шпагой матадора животного и прервать его агонию. Шествие замыкали куадрильи де араста - двое участников верхами, выволакивающие под конец с арены убитого быка. Участники парада в ярких цветных костюмах, расшитых золотом, двигались с подчеркнутым достоинством. Со стороны это всегда выглядит немного смешно, но апасионады - страстные болельщики, которые лучше азбуки знают все двести правил боя с быком - с такой серьезностью воспринимают пасио, с таким искренним восторгом приветствуют своих любимцев, что для юмора чужеземцев места не остается.