Ольга Шумяцкая - Он летает под аплодисменты

Университетский городок утопал в зарослях жасмина и запоздалой тяжело цветущей сирени. Басби с коробкой Макса под мышкой блуждал по аллеям в поисках физического факультета, то выходя к журчащему фонтану, то натыкаясь на памятник какому-нибудь ученому мужу, то обнаруживая среди факультетских стен укромный дворик, обсаженный кустами боярышника и мощенный шероховатым серым камнем. Басби уже начал было волноваться, что опоздает на встречу со Златовлаской, как вышел на круглую площадь, в центре которой на невысоком постаменте стояла скульптура – юноша, склонившись, обнимал девушку, а та, привстав на цыпочки, тянула к нему запрокинутое лицо. Губы их соединялись. Памятник целующимся студентам – значилось на табличке. Басби усмехнулся, любуясь памятником, и тут заметил поодаль трехэтажное здание, выкрашенное в веселенький розовый цвет, – физический факультет. Он взглянул на часы – без пяти двенадцать – и уселся на скамейку у входа. В полдень – Женечка сказала ему вчера по телефону – у нее заканчивался семинар.

Солнце стекало за воротник рубашки, просачивалось сквозь легкую полотняную ткань, горячими каплями обжигало спину и шею. Басби блаженно щурился – тепло было его стихией. Закрыв глаза, он развалился на скамейке и начал засыпать, но тут мимо прошелестели одни шаги, другие, третьи. Он встрепенулся. Из дверей факультета выходили студенты, разбегались в разные стороны, жевали бутерброды, листали на ходу учебники, смеялись, болтали, кто-то плюхнулся рядом с ним на скамейку, кто-то на бегу споткнулся о его больную ногу, которую он по привычке вытянул вперед. Перерыв. И он чуть было не проспал Златовласку.

Она так стремительно выбежала из здания факультета и пронеслась мимо Басби, что он едва успел ее окликнуть. Она остановилась и оглянулась со странным выражением лица – как будто несколько мгновений не могла сосредоточиться. У Басби возникло неприятное чувство, что она забыла об их встрече и теперь с трудом вспоминает о ней. Нечто похожее он испытал накануне, когда телефонировал ей, – было ощущение, что она не сразу поняла, кто звонит, а когда поняла, довольно равнодушно сказала:

– А, малыш Визг. Ну, как же, Макс телеграфировал, что вы в Москве. Встретиться? Если хотите, подъезжайте к университету. Завтра в полдень. У меня будет перерыв.

Сейчас он смотрел, как она, улыбаясь, идет к нему – белая, почти мужская рубашка с открытым воротом, короткая полотняная юбка, загорелые ноги без чулок по-мальчишески пинают камушек. В вырезе легких сандалий ее пальцы с розовыми отполированными ноготками были чуть припорошены пылью.

– Ну, здравствуйте, Визг. Рада видеть. А это что? – Басби протянул ей коробку. – От Макса? – Она открыла коробку и расхохоталась. – Он сошел с ума! Посмотрите, что он прислал! – И Женечка сунула коробку Басби под нос. На него дохнуло сладким, слегка гниловатым ароматом. В коробке лежали первые крымские груши – некогда розовые, теперь же ставшие густо-коричневыми. – Если не съесть их прямо сейчас, придется выбросить. Хотите? – Женечка протянула ему грушу, но Басби покачал головой. – Как хотите. – Она надкусила круглый бок. Басби смотрел, как капля сладкого сока потекла у нее по подбородку. Тыльной стороной загорелой ладошки она вытерла сок и, причмокивая, принялась с удовольствием есть.

Мимо, смеясь и болтая, проходила компания молодых людей. Женечка обернулась на их голоса.

– Сергей! Андрюша! Яна! Посмотрите, как отличился мой братец! Расхватывайте!

Компания сгрудилась вокруг Женечки, потеснив Басби, и он вынужден был отступить на шаг. Руки тянулись к коробке, рты жевали, быстро произносили слова, губы улыбались. Женечка оживленно вертела головой из стороны в сторону. И Басби вдруг почувствовал собственную неуместность на этой залитой солнцем аллее, среди этих молодых людей в мятых льняных штанах – таких естественных, безыскусных и почему-то непонятных. Они были другими. И она была другой. А он – чужим. Басби как бы со стороны увидел мизансцену и показался самому себе нелепым со своим провинциальным шиком, тщательно прочерченными стрелками на брюках цвета «вырви глаз» и напомаженными усиками. «Надо бы сбрить», – подумал он, пощипывая усы. Даже в «Метрополе» среди холеной незнакомой артистической братии он больше чувствовал себя в своей тарелке.

Коробка с грушами опустела. Компания, галдя, отправилась дальше. Женечка повернулась к Басби.

– Ну, я пошла? – полувопросительно-полуутвердительно сказала она и сделала шаг в сторону.