Эдуард Лимонов - Последние дни супермена

Характерно, что позднее опрашиваемая полицией пара резко разделилась во мнениях на внешность Налетчика. Молодое животное женского пола утверждало, что Налетчик предстал перед нею красивым молодым человеком лет тридцати, под пиджаком которого блистал желтым и красным и синим суперменский свитер, знаменитая буква S. Старое же животное мужского пола утверждало, что налетчик был одет в коричневый пиджак и синий свитер с красной буквой S в желтом круге, но будто бы являлся огромного роста уродом лет пятидесяти. Гориллой. Полиция опрашивала обоих свидетелей по отдельности.

На уровне улицы Генриха приняла в «свои» ничего не подозревающая, бессмысленно колышущаяся толпа, и, только пройдя в ней, неотличимый, шагов десять, он услышал далеко сзади сухие щелчки выстрелов. Очевидно, хозяин, мсье Лебрун, добравшийся наконец до своего револьвера, вымещал злость на потолке или стенах.

Толпа, впрочем, не обратила никакого внимания на несколько сухих щелчков, и даже не слез со своего столба фальшивый Чарли Чаплин с тросточкой. Только несколько среднего возраста мужчин в потрепанных пальто настороженно повернулись в ту сторону, откуда донеслись щелчки, и прислушались. «Может быть, ветераны Алжирской войны», — подумал Генрих Супермен и ускорил шаги. Наверное, ветераны.

Перед тем как войти в кафе «Клуни», Генрих осторожно вглядывается внутрь через стекло. Зеленого попугайчика не видать. Почему-то Генриху становится грустно. Возбуждение и радость по поводу первого в жизни и удачного ограбления как будто проходят, и Генрих знает почему — ему нужна Алис, чтобы поделиться радостью и восторгом, чтобы показать пластиковый советский пакет, полный французских денег, чтобы…

Впрочем, часы показывают только пять минут восьмого. Сорокапятилетний Генрих всегда точен, трудно требовать точности от пятнадцатилетней Алис, и Генрих ободряется. Он входит в кафе и садится за столик, находящийся в самом конце кафе, в том конце, что загибается в бульвар Сен-Мишель. Генрих садится было лицом к улице, но потом, вспомнив, что он уже не Генрих Ротозей, но Генрих Грабитель, меняет место и усаживается лицом в зал.

Еще не затих скрежет стула под пересаживающимся Генри Суперменом, а уж стоит перед ним свежеподмазавшая губы темно-красной помадой Алис. В его подарке — мундирчике.

— Hi! The spy, [40] Hi! The spy (англ.) — Привет! Шпион. — весело говорит Алис и плюхается на стул напротив. — Как бизнес? Встретился с резидентом вашей разведки beatiful Наташа Реброфф? — «Наташа Реброфф» попугайчик произносит, намеренно упирая на два ф, и благодаря этому несложному приему характеризации перед Генри Суперменом моментально является сама Наташа Реброфф в песочного цвета мундире, обольстительно улыбающийся Джеймсу Бонду комиссар. «Никто не может отказать комиссару, дорогой Джеймс», — говорит Наташа Реброфф, впрочем, это уже реклама водки «Комиссар».

— Сделал немного денег, — гордо говорит Генри и небрежно кивает на пластиковый пакет, лежащий на полу, рядом со стулом. Так ему всегда хотелось: кивнуть женщине на пакет, чемодан, мешок денег, всю его жизнь хотелось, начиная с детства. Теперь, четверть века или больше спустя, он именно так небрежно кивает на добычу. Дескать, большое дело, немного денег…

— Я думаю, ты получил «quick blow job» [41] Quick blow job (англ. сленг) — минет. в туалете, — смеется наглая панк Алис, верная своему поколению — все вышучивающему и не верящему ни во что.

— Грубо, — говорит Генрих и, чтобы сбить спесь с девчонки, пытающейся быть вульгарной и взрослой, наклоняется, берет пакет, оглядывается по сторонам, раскрывает его и жестом приглашает Алис заглянуть в него.

Заглянув в пакет, полный денег, Алис смотрит на Генриха, открыв рот. Зрачки у нее расширились, как от кокаина.

— Я думала, you are bullshiting me, man! [42] …you are bullshiting me, man! (англ.) — Я думала, ты говнишь меня, мужик! — Гримаса удивления сменяется выражением почтительности. С таким же выражением одураченные дети глядят на очень хорошего иллюзиониста, только что вместо аккуратно распиленной красавицы представившего им живого бенгальского тигра. «Р-р-р-р-р!»

— Что будешь пить? — рассеянно спрашивает Генрих, закрывая пакет и роняя его деланно сонным жестом опять на пол, на прежнее место у ножки своего стула.

— А, м-м-м, джин энд тоник, — не сразу соображает Алис. И замолкает.

Генрих думает, что ему очень приятно быть сейчас Генрихом, только что показавшим Алис пакет с деньгами. Но еще приятнее, наверное, очень здорово быть сейчас Алис, решает Генрих. Ему всегда, до самого сегодняшнего дня, хотелось однажды, ни за что ни про что, войти в сказку. Не заработать сказку трудом, прилежанием, умом или талантом, а так вот — войти благодаря случайности, везению, легкому и шаловливому случаю. Но ему никогда не посчастливилось войти в сказку. Алис повезло. Алис счастливее Генриха.