Эбрахим Голестан - Тайна сокровищ Заколдованного ущелья

– И вообще-то, зачем было вам стрелять?… Присаживайтесь, давайте поговорим.

Жандарм твердо и непреклонно, хотя в тоне его прорывались обида и раздражение, отвечал:

– Мне с тобой разговаривать не о чем. Полицейский при исполнении обязанностей противозаконных разговоров не ведет!

Чайханщик внимательно следил за тем, как староста поднялся, начал оглядываться, потирая мокрые штаны. Полным притворной доброжелательности тоном, с профессиональной показной почтительностью он спросил:

– Твой семизарядник на сколько патронов?

Детских вопросов об очевидных вещах жандарм вообще не переносил – разве что от вышестоящих, да и те терпел только из дисциплинированности и в силу традиции. Поэтому он сквозь зубы прорычал:

– Раз семизарядный пистолет, значит, в нем семь патронов, болван ты этакий!

Чайханщик подошел ближе и, по-прежнему соблюдая вежливость, попенял ему:

– Вы, конечно, человек ответственный, да только неучтивый. Жандарму не подобает бранных слов говорить. Особенно в таком месте. Одно дело, кабы мы наверху были, а под землей – неудобно за вас даже.

Жандарм облокотился о гробницу и сказал все так же сердито и сквозь зубы:

– Хочешь сказать, что, если втайне, под землей, воровство и бесчестность уже не грех?

Чайханщик, который все высматривал, что там делает староста, попытался, играя бровями, дать тому понять, что надо поскорее включаться в игру. Но хотя при известных объяснениях в полутьме брови и всякие выкрутасы ими очень даже хороши, однако в подземной пещере при данных обстоятельствах (во всяком случае – в данный момент) они себя совершенно не оправдывали: староста ничегошеньки не понимал. Чайханщик вынужден был одновременно заговаривать зубы жандарму и инструктировать старосту. Он начал:

– Начальник, я что хочу сказать: нам надо всем вместе держаться, нам поддержка нужна… Помогать надо друг другу, помогать. Тут под землей золота полным-полно, под каждым камнем золото и самоцветы. Чем ссориться да ругаться, договоримся лучше. Поделимся. Бог нам послал – возблагодарим Бога. Чем нас меньше, тем больше каждому достанется.

Староста начал соображать, что к чему, он тихонько двинулся к ним. Жандарм, кусая губы, погрузился в размышления. А чайханщик все распинался:

– Снаружи никто не знает, что тут есть да что случилось. Или сейчас случится!

Староста добрался до гробницы, возвышавшейся позади жандарма. Поверх надгробия, вместе с золотым гребнем и зеркалом, лежал большой золотой таз. Староста кивком показал на него чайханщику, как бы спрашивая: «Тазом годится?» Тот, продолжая говорить, закивал и от нетерпения почти прокричал конец последней фразы, а потом еще нетерпеливее, громко и резко выпалил:

– Ну давай! Кончай скорей.

И таз с глухим звоном опустился.

Художник выдавил из тюбика на палитру красную краску и кончиком кисти стал смешивать ее с теми, что уже были там. Трихвостень спросил:

– Зачем ты мешаешь разные краски?

– Как это ты говорил: «Болтун вопросы задает…»?

– Да нет, я серьезно. Зачем ты их перемешиваешь?

– Чтобы получить нужный цвет, – ответил художник. – Такого в готовом виде не бывает. Никогда не найдешь такого сочного и яркого оттенка, который тебе требуется для этой именно картины. Потому что каждый цвет – составной.

Таз с такой силой трахнул жандарма по голове, что пистолет вывалился у него из рук, а сам он, беспомощный и бесчувственный, опустился наземь. Чайханщик рванулся к нему, чтобы подхватить пистолет, покатившийся на золотой песок, но отлетевший в сторону золотой таз подвернулся ему под ноги. Он пинком отшвырнул его, пошатнулся, но сохранил равновесие, однако при этом потерял время: когда чайханщик выпрямился, было уже поздно. Пистолет был в руках у старосты.

Староста, все еще во власти раздумий о собственных браконьерских проделках с углем, сказал:

– Уж как он ко мне цеплялся! – и пихнул упавшего жандарма ногой.

Терпение чайханщика истощилось, обозленный потерей пистолета, он протянул руку и безапелляционно объявил:

– Давай сюда, я его сейчас прикончу! Жандарм охнул и пришел в себя.

Староста спрятал руку с пистолетом за спину, чтобы, не дай Бог, чайханщик не выхватил, возмущенно поглядел на него и сказал:

– Ты говорил, что хочешь заведение в нашей деревне открыть, затем, мол, и приезжаешь!

По голосу жандарм узнал человека, напавшего на него, и простонал:

– Ты меня ударил…