Ежи Косинский - Пинбол

– Понимаю. Вы говорите это каждый раз, когда я звоню вам по телефону. Что-нибудь еще?

– Да! Прежде всего, мне необходима ваша санкция на перевод отчислений с заграничных продаж последнего альбома. Доходы от этой пластинки перекрыли ваш аванс менее, чем за месяц. В Великобритании вы установили новый рекорд продаж. Представьте – и это только Великобритания! В Латинской Америке ваши испаноязычные песни проданы более…

– Воспользуйтесь тем же швейцарским счетом. Номер тот же, что я дал вам в прошлый раз, – прервал тираду Остен.

– Хорошо. Но мне нужна подпись Годдара на новых налоговых декларациях. И, пожалуйста, не меняйте форму буквы «Г», как в прошлый раз. Мы ведь не имеем возможности добраться до вас, чтобы получить подтверждение! А это единственное, что удостоверяет вашу личность, по крайней мере для нас и налогового управления. Теперь относительно «Этюд Классик». Я закончил работу над обновленным договором, в соответствии с которым вы – Годдар – оплачиваете «Ноктюрну» все расходы, включая вознаграждение агентам и прочее, по рекламе и продвижению на рынке «Этюд Классик». Все соглашения держатся в полной тайне, в том числе и утратившие силу, и «Этюд» никаким образом не может узнать или даже заподозрить, что это вы поддерживаете его на плаву.

– Пусть все так и остается, – сказал Остен. – «Этюд» не единственная компания, которую я поддерживаю на плаву. Это и «Ноктюрна» касается.

– Да, разумеется, – тут же согласился Блейстоун, – но это не секрет. – Он помолчал. – Вы ведь прекрасно понимаете, что без ваших дотаций «Этюд Классик» давным-давно бы разорился! И если вы продолжаете поддерживать их на нынешнем уровне, так можете это себе позволить. Вы хоть сознаете, сколько вам это стоит? Да за такие деньги вы могли бы воскресить Бетховена!

– В этом нет необходимости, пока я поддерживаю жизнь в «Этюд Классик».

– О конечно, я понимаю, – голос Блейстоуна потеплел, – но меня смех разбирает всякий раз, когда я думаю об этом несчастном старом снобе, что возглавляет «Этюд», – с каким величественным видом он позволяет нам продавать свои коллекции классики! Если б он только видел те горы, что нам возвращают!

– Что вы сделали с последними возвратами?

– Поступили в соответствии с вашими указаниями: раздали непроданные пластинки «Этюда» – тысячи, следует заметить, – по школам, больницам и музыкальным библиотекам всего мира. Не беспокойтесь, мы можем предоставить полный отчет обо всех этих подарках и…

– Хорошо, – перебил его Остен. – Что еще?

– Возможно, вы захотите проверить свои доходы и отчисления, а еще, как я уже говорил, вам нужно подписать налоговые декларации. Еще вам необходимо одобрить несколько пресс-релизов и просмотреть все эти письма от поклонников. Да, в последней партии было даже письмо из Белого дома. Официальный конверт с пометкой «лично». – Он хихикнул. – Неплохо! Совсем неплохо! Должно быть, приятно слышать, что у вас есть поклонники на самом верху?

– Когда я могу получить все это? – спросил Остен, желая поскорее закончить разговор.

– В любое время.

– Кто доставит?

– Сейчас я собираюсь пойти пообедать, так что могу забросить сам. Скажите, куда.

– Попросите таксиста остановиться на углу Бродвея и Сорок седьмой улицы. Там будет ждать парень в мексиканском сомбреро и зеркальных очках. Передадите ему. В простом конверте.

– Обязательно должно быть такси? Я не могу поехать в служебной машине?

– Такси, – не терпящим возражения тоном повторил Остен. – Вам не помешает, для разнообразия, окунуться в реальный мир.

– Раз уж речь зашла о реальном мире, – нашелся Блейстоун, – когда можно ждать от вас следующую запись?

– Реальному миру? Или «Ноктюрну»? Вы становитесь алчным.

– Возможно, – ответил Блейстоун, – но не более, чем ваши поклонники. Так можете вы хоть как-то прояснить этот вопрос?

– Я работаю над одной вещью, – сказал Остен, – и дам вам знать, когда закончу.

– Хотелось бы надеяться, – вздохнул Блейстоун. – В конце концов, мы выпускаем ваши пластинки.

– Выпускаете, – согласился Остен. – А теперь поторопитесь и ловите такси, чтобы встретиться с моим Запатой! [15]

– Слушаюсь, сэр! – рявкнул Блейстоун. – Что-нибудь еще?

– Да. Следуйте моим обычным правилам. Никому ни слова о том, куда вы тащите все эти бумаги. Помните: если вы хоть раз нарушите наше соглашение – больше никакой музыки!

– Разве я когда-нибудь подводил вас? – с пафосом воскликнул Блейстоун. – Поверьте, я прекрасно понимаю, насколько выгодно «Ноктюрну» сотрудничество с вами. Зачем же мне все портить? Мы вовсе не хотим, чтобы конкуренты прознали, кто вы такой, и набросились на вас с предложениями! – Он рассмеялся. – Итак, скажите этому вашему Заппе, что передача состоится через двадцать минут!