Ежи Косинский - Пинбол

– Я не намерен страховаться ими от инфляции, – сказал Остен. – Это подарок другу.

– Изумительный выбор, – мурлыкнул продавец. – Представьте себе, они водоустойчивы.

– Это хорошо, – кивнул Остен. – Мой друг ненавидит воду.

Продавец сделал вид, что не заметил сарказма.

– Ваш друг, несомненно, сочтет черный циферблат очень эффектным.

– Более чем вероятно, – ответил Остен. – Мой друг черный.

– Он, разумеется, высоко оценит этот дар, – важно заметил продавец.

– Это женщина, – сказал Остен, доставая из кармана увесистую пачку денег, после чего отсчитал требуемую сумму.

– Носить столько денег с собой! – воскликнул продавец. – И вы не боитесь, что кто-нибудь может вас ограбить?

– Ничуть, – ответил Остен. – Я научился быть невидимым! – Он рассмеялся и добавил: – Хорошо, что напомнили: я хочу, чтобы на часах заменили циферблат на такой, где не будет имени производителя.

– Без имени? – выпучил глаза продавец. – Но тогда– никто не узнает, что это часы одной из самых престижных мировых марок!

– Престижные или нет, часы всего лишь отсчитывают время, не правда ли? Только музыка позволяет нам услышать течение времени. Моя подружка увлечена музыкой, а не временем.

Не говоря ни слова, продавец взял часы и унес их в подсобную мастерскую. Не прошло и нескольких минут, как он вернулся.

– Все так, как вы заказывали, – сказал он, протягивая часы Остену. – Просто счастье, что, угождая вашей черной подруге, вы не пожелали вдобавок сделать эти часы потолще, – презрительно выпалил он, распахивая перед Остеном стальную дверь магазина. – Так, сразу, это, знаете ли, было бы непросто!

Не удостоив его ответом, Остен вышел на улицу.

Он выбрал маленький отель, спрятавшийся между двумя низкопробными театрами недалеко от Бродвея. Он разбудил портье, чернокожего старика в мексиканской шляпе и зеркальных очках, дремавшего у коммутатора, и потребовал комнату с ванной.

– Для одного? Или вас будет двое? – спросонок потирая глаза, спросил портье.

– Я один, – ответил Остен.

– Все так говорят, – вздохнул портье и потянулся за ключом. – Сколько думаете пробыть?

– Один день. Однако на тот случай, если я подцеплю кого-нибудь из варьете по соседству, плачу за два. – Он протянул старику несколько бумажек.

– Без багажа? – спросил портье.

– Все здесь, – постучал пальцем по виску Остен.

Остен задержался в номере лишь для того, чтобы воспользоваться уборной. Затем он вышел в коридор, к телефону. Плотно закрыв дверь кабины, он набрал номер.

– «Ноктюрн Рекордз», дом Годдара, доброе утро! – отозвалась телефонистка голосом, словно записанным на пленку и таким же дебильным, как и рекламные слоганы «Ноктюрна», которые, учитывая анонимность Годдара, всегда поражали Остена своей очевидной нелепостью.

Прежде чем заговорить, Остен откашлялся. Он умел, слегка напрягая связки, понижать голос, делая его гортанным и скрипучим. Он так часто использовал этот нехитрый прием, что это вошло у него в привычку. Остен попросил соединить его с Оскаром Блейстоуном, президентом компании. Услышав голос секретарши, Остен повторил свою просьбу.

– Могу я сообщить ему ваше имя?

– Мистер Ривер, – сказал Остен. – Свани Ривер. [14]

– Мистер Свани Ривер? – недоверчиво переспросила секретарша.

– Именно так.

– К сожалению, в данный момент мистер Блейстоун не может говорить с вами. У него совещание. Боюсь, что вам придется сказать мне ваш номер, и тогда я…

– Не надо бояться, – перебил ее Остен. – Просто сообщите, что с ним хочет поговорить Свани Ривер. Он ждет моего звонка. Я, так сказать, его лебединая песня! – он хмыкнул.

Вскоре на другом конце провода он услышал преисполненный напускного радушия голос Блейстоуна:

– Алло? Мистер Ривер? Свани Ривер? Давайте я перезвоню вам со своего аппарата. Где вы находитесь?

– В раскаленной печи, – последовал ответ.

– В раскаленной печи?

– Ага. На Манхэттене летом, – сказал Остен, дал Блейстоуну номер своего телефона и повесил трубку.

Не прошло и минуты, как раздался звонок.

– Я получил вашу телеграмму с новым именем две недели назад, – в голосе Блейстоуна слышалась укоризна. – И с тех пор жду вашего звонка.

– Я был занят, – сказал Остен. – Да и вообще, мы же говорили недавно.

– Недавно? С тех пор прошло шесть месяцев! – вскричал Блейстоун. – Вы не должны забывать, – продолжил он с нажимом, – что я никак, совершенно никак, не могу с вами связаться, когда возникает такая необходимость. А она то и дело возникает. У меня куча бумаг ждет подписи Годдара, и как можно скорее. Но все, что я имею, это ваш голос по телефону, эти разговоры и бесчисленные кодовые имена, каждое из которых отменяет все предыдущие. Вы меня понимаете?